Логотип рязанской газеты "Благовест"

Что успела

Для Лизы Сучковой земная жизнь остановилась в 19, почти в 20 лет. Она начала свой земной путь в Грозном, а закончила в Рязани. Кочевала за папой – студентом-писателем – в Москву, потом вновь в Грозный, затем опять в Москву. И осела, но уже без папы, с мамой, бабушкой, тетей и двумя младшими сестрами в Рязани. Здесь училась, писала, играла на гитаре, дружила, любила. Жила ярко, хлестко, живо, разнообразно. Искала Бога, молилась, любила, была любима… Успела написать книгу рассказов, эссе, стихов толщиной в 300 страниц. Книгу «Земля Кемет», собрав средства, спустя пять лет после смерти Лизы издала ее мама Маргарита Ивановна Мымрикова. В этой книге много воспоминаний о Лизе, Лизочке. Мы приводим только некоторые из них, связанные с духовным становлением Лизы и ее литературным даром.

 

Без елки

Рождественский очерк,

или совсем не выдуманная история

Живи еще хоть четверть века –

Все будет так. Исхода нет.

А. Блок

Московское метро. Произведение искусства. На улице мороз, а здесь, внизу, тепло и еще пахнет чем-то особенным, так пахнет только в метро.

С интервалом полторы-две минуты с обеих сторон почти одновременно приходят поезда, и тогда просторный зал наполняется суетливой людской массой. Кишат, как муравьи, с огромными сумками, пакетами, ну да, Новый год ведь завтра. Круглая дата людской хронологии.

Сейчас электронные часы показывают 13.01, с минуты на минуту приедет моя лучшая подруга – Дашка. Мы договорились с ней встретиться здесь, на «Пушкинской», и погулять по городу, а вечером, в 18.15, Дашка проводит меня на вокзал, и я сяду в быстрый, хорошо отапливаемый, безукоризненно-белый экспресс и в десятом часу буду уже дома.

А вот и она, милая моя, полгода не виделись... Глаза сияют, расталкивает толпу:

– Лизка!

– Дашка! Дарьюшка, ну как у тебя дела?

– Слушай, ты просила книжку про Рождество, вот, я принесла.

Пока я убирала книжку в свой чудесный матово-черный рюкзачок, она уже рассказывала о своей жизни, о небольших проблемах и большом счастье.

– Слушай, Лиз, чуть позже давай зайдем к моему дяде – тут недалеко работает, мне его на Новый год пригласить надо.

Дашка, милая Дашка, разглядывает мои подарки для нее и ее родных.

Дашин подарок – таинственную сверкающую коробочку – я обещала распечатать в двухтысячном году.

Мы идем по Тверской. В нарядной, пестрой толпе – молодые люди с приветливыми лицами, смешливыми глазами из-под стильных очков оглядывают нас с головы до ног и улыбаются.

Все до одной симпатичные девушки в модных курточках или шубках, в чудесных платочках проходят мимо и ласково встречают мои взгляды.

– Дашка, слушай, сегодня ведь последний день века, последний день тысячелетия, и мы с тобой на Тверской, на главной улице Третьего Рима, вдумайся, насколько это круто...

– Нет, Лиза, тысячелетие начнется только через год...

– Да ладно, что ты придираешься, три нуля в календаре, чего тебе еще?

Дашка разглядывает витрину магазина шведской одежды, а я – людей вокруг, наблюдать за людьми – самое интересное занятие на свете.

– Даш, представь, как здесь все было сто лет назад.

– Да, это интересно.

– Представь, другие костюмы, другие магазины, извозчики.

– Конечно, здорово, но люди тогда жили хуже – половина голодала, Достоевского помнишь?

– А как же.

– Нам сюда, направо.

Мы заходим в очень приятный салон – отделан всем, чем только можно, но без излишеств – со вкусом.

В салоне расставлена дорогущая итальянская мебель. Я сажусь на диван за 11736 рублей и жду Дашкиного возвращения – любезный охранник провел ее в какую-то заднюю дверь. От нечего делать достала книжку – сборник Рождественских рассказов – мама просила поискать подходящую литературу для проведения елки. Открываю содержание: Бродский, Саша Черный, Пастернак – милые, милые, знакомые фамилии – Шмелев, Полонский, Поздняков... Поздняков? Кто такой Поздняков? Надо посмотреть... страница 26: Н. Поздняков «Без елки».

Пробегаю глазами. Рождественская Москва прошлого века. «...Маленький, худенький мальчик, бледный, с темно-голубыми грустными глазами, в рваном пальтишке...» – второй раз сегодня вспоминаю Достоевского.

Поднимаю глаза на охранника. Сколько ему лет? Двадцать семь? Очень симпатичный, смотрит в телевизор, оттуда доносятся дикие ругательства и стрельба – какой-то боевик.

Продолжаю читать: «…посреди большой комнаты, блестящей золотыми рамками картин, бронзовыми канделябрами и хрустальными подвесками на люстре, стоит высокая елка, убранная пряниками, яблоками, свечами, конфетами...

И одинокий мальчик смотрит на нее, и так ему хочется туда, в эту комнату, где тепло и весело!..

– ...Пусти-и-же, ба-а-рин! – взмолился мальчик, и в голосе его послышались слезы.

Пожилой господин расхохотался и не то с досадой, не то с насмешкой проговорил:

– Вот фантазия!.. Пошел вон! Или я за дворником пошлю, и он тебе розги даст...

Оборванный мальчик, еще раз взглянув на ярко блестевшую елку долгим, прощальным взором, отошел от окна и, понурив голову, тихо побрел по тротуару...»

Престижная дверь салона тихонько отворилась. Зашла старушка – чистенькая, сухонькая, в потертом пальтишке (они все одинаковые – такие бабушкины пальтишки), в толстом платке и сапогах «Аляска». С морщинистым, лучезарно-простым лицом.

– Милок, кто у вас тут главный? – обращается она к охраннику.

Охранник начинает вдруг смущаться и бормотать, что главного вообще-то и нет, ничего про него сказать не может, и вдруг спрашивает:

– А вам чего?

Старушка теряется, беспомощно разводит руками, поднимает на охранника глаза и говорит тихо и мечтательно:

– У вас в витрине елочки стоят.

Да, конечно, я помню – чудная витрина у этого магазина, очень стильная, и елки там поставили великолепные – заграничные, ярко-зеленые, с золотыми колокольчиками и алыми лентами.

– Много у вас елочек-то, мне бы одну, маленькую, потом можно, после праздников, потом...

– Нет, мамаша, мы не можем.

– Ну одну елочку-то, вам-то это что, копеечка, а мне – бабке – семь лет с елочкой, копеечка ведь...

– Идите, идите, мамаша, не дадим, не можем, нельзя.

И он выпроваживает (совсем даже не грубо) бабку за дверь и возвращается к телевизору...

– Если ты сейчас же не бросишь пистолет, я размозжу ей голову...

Появляется Дашка – сияет пуще прежнего.

– Лизка, смотри, что мне дядя подарил!

На руке у нее колечко с феонитами.

Мы снова на улице. Падает настоящий, новогодне-рождественский снег, легкий, как безе или кокосовая стружка.

Уже стемнело, и на Тверской шикарная иллюминация, в толпе прибавилось влюбленных парочек, в потоке машин – такси, через полчаса – мой экспресс.

Елизавета СУЧКОВА, 2000 г.

Мама о Лизе

Она подписывала свои письма «Лизочка». Ее и хотелось называть Лизочка, Лизуша, Лизонька, Лизик… Маленькая, ладненькая девочка с умными спокойными глазами…

Лизочка родилась 25 апреля 1984 года в отдаленном районе города Грозный в роддоме №2 в 18 часов 30 минут. Жизнь Лизуши с детства не была размеренной и устоявшейся. Множество снятых квартир, разные школы…

Даже в раннем младенчестве Лиза была необыкновенно жизнерадостной. В год ее страстью стали книги. Любовь Лизы к книгам стала семейной проблемой: ей нужно было постоянно читать, особенно перед сном. Любовь к слову стала для нее, наверное, главной ценностью после веры, после ее отношений с Богом.

«Покрести меня», – стала требовать Лиза с несвойственной ей суровостью после поездки в Троице-Сергиеву лавру и благословения старца Наума.

В апреле 1990 г. в храме Воскресения Словущего на ул. Неждановой, где служил тогда молодой и очень любимый всеми о. Артемий Владимиров, Лизу покрестил строгий о. Николай. Лиза добила посещать Богослужение и причащаться. В ней никогда не было формализма и видимости, а всегда была истинная жизнь сердца. И когда она в семь лет вычитывала, стоя перед иконами, все правило к причащению (четыре канона и множество молитв), и когда рано утром в воскресенье соскакивала и, сосредоточенная и серьезная, бежала на междугородный автобус, чтобы попасть на Литургию в храм во имя образа Пресвятой Богородицы «Знамение» в дагестанском Хасавьюрте, к отцу Владимиру, и много позже поражало ее благоговейное, строгое, особое отношение к вере.

Она очень быстро выучила всю Литургию, вечернюю службу, все гласы, множество тропарей, кондаков, объясняла своей бабушке, какой же самый главный момент в Литургии: не Херувимская, как считают церковные бабульки, шикающие на несведущих, а время евхаристического канона – между «Верую» и «Отче наш». Очень серьезно относилась к молитве.

Всегда, независимо от самочувствия, занятости, она обязательно вычитывала утренние и вечерние молитвы, очень любила акафист преподобному Сергию Радонежскому. Позднее каждый день Богородичное правило (150 раз «Богородице Дево, радуйся»).

Однажды поехали с Лизой на Даниловское кладбище на могилу матушки Матроны (мощи еще не были обретены, шел 1992 год), а там целая «делегация» священников, служат панихиду, молебны. Был мороз, градусов 20. Думали, подойдем, поклонимся, помолимся и домой. Но священники, семинаристы не уходят, все служат. А у Лизуши сапоги были не для 20 градусов. Ноги совсем отмерзли. А она не жалуется, молчит, ждет. Говорю ей: «Лизуша, терпи, прыгай, проси Матронушку: матушка Матрона, помоги». Лиза молилась. Приложились мы все же к кресту, помолились. Боялась: заболеет. Приезжаем домой – приходит наша знакомая и приносит красивые, расшитые сапожки, говорит: иду, вижу – сапожки, думаю, как раз для Лизы. Так матушка Матрона сразу услышала Лизушину молитву.

Будучи в 10 классе, прожив в Рязани уже шесть лет, Лиза, как победитель конкурса юных химиков, поехала на Всероссийскую конференцию в Петербург. Иван Степанович, руководитель группы, человек широких интересов, не ограничил времяпрепровождение своих подопечных присутствием в лекционных залах. Поехали и на знаменитое Смоленское кладбище к часовне блаженной Ксении Петербургской. Пришли поздновато, когда часовню уже закрыли. Старушка, стоящая у часовни, сказала: «Вот и Лизочка пришла». Как утверждают петербуржцы, Ксенюшка нередко появляется среди людей. Лиза впервые была в Петербурге, ее там никто не знал. Может быть, приветствовала Лизу сама блаженная Ксения, узревшая, какие страшные, даже не испытания, а мучения ждут Лизу через три с половиной года...

Маргарита МЫМРИКОВА

Литературный дар

«Каждая человеческая жизнь содержит в себе, в своей временной и случайной оболочке, какую-то огромную вселенную. Над каждым человеком висит постоянная угроза смерти. И мы никогда не можем заранее определить, когда пройдет этот мгновенный перерыв в истории мира. Тому, у кого хватит душевных сил на преодоление страшного сопротивления этому, вдруг дается возможность стать сильнее судьбы...»

В этих глубоких размышлениях, взятых нами из литературного очерка Елизаветы Сучковой, – вся полнота обретенной ею жизненной истины и вместе с тем – поразительное предвидение собственной трагической и яркой судьбы, ее до боли раннего финала...

Лизе не исполнилось и двадцати лет, когда тяжкий недуг вырвал ее из жизни, навсегда оставив горькое чувство невосполнимой утраты у всех, кто ее знал и любил. Но и этот отпущенный ей краткий срок она сумела прожить ярко, мудро, счастливо. Словно предчувствуя трагическую недолготу своего земного пути, Лиза спешила жить.

Одаренная от природы замечательными творческими способностями, она успешно занималась литературным творчеством, общественной деятельностью, музыкой, блестяще освоила совершенно разные научные дисциплины, с отличием обучалась одновременно на отделении журналистики Рязанского государственного педагогического университета и на технологическом факультете Рязанской сельхозакадемии. Она могла бы стать талантливым писателем, ученым, литературным критиком, общественным деятелем.

В свои юные годы Лиза уже успела стать Личностью с большой буквы. О чем бы она ни писала в своих газетных заметках, рассказах, очерках – во всем сквозила глубокая убежденность, забота об общем, а не о личном, боль и тревога за всех.

Ей были близки и драматические страницы отечественной истории, и судьбы русских писателей, и нравственно-философские проблемы.

Ольга ВОРОНОВА, доктор филологических наук, профессор

 

В начало

Любимый праздник

Памяти святителя Василия Рязанского

Дарящие жизнь

Цель этой акции состояла в том, чтобы призвать женщин не делать аборты

Нищий (Рассказ)

В январе, а точнее, 29 (17 по ст.ст.) исполнилось 150 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова, русского писателя

Мироносицы отца Николая Агафонова

Вышел в свет новый исторический роман самарского священника протоиерея Николая Агафонова «Жены-Мироносицы»

Что успела

Для Лизы Сучковой земная жизнь остановилась в 19, почти в 20 лет. Она начала свой земной путь в Грозном, а закончила в Рязани

Тропинка к храму

На вопросы  читателей  отвечает клирик Борисоглебского собора г.Рязани иерей Георгий Чернышов

Непостижимость Бога

Всё, что можно написать об этой книге, изданной как альбом с фотографиями – пейзажами-монументами, не сможет отразить ее сущность

НАДЕЖДА

Игорь Михайлов (рассказ)

Разрушающая толерантность

Приводились данные исследования, в котором учащимся был задан вопрос об их отношении к различным сектам

Справочная, пожалуйста!

Литературный «Благовест»

«Как мне хочется чистой воды»

В наше время поступать «как все» и быть просто «хорошим человеком» недостаточно ни для спасения, ни для здоровья – телесного или духовного

КНИЖКИ- ДЕТИШКАМ

Взгляд из песочницы

Лиза Сучкова