|
Игорь ЕВСИН Божий казначей Дело о наследстве. Помещица Дарья Ивановна Ростовцева молилась в рязанском Казанском монастыре за литургией. Высокий, с длинными льняными волосами дьякон торжественно и громогласно читал Евангелие. Но слова доходили до Ростовцевой, словно сквозь какую-то ватную завесу. Она была крайне расстроена судом, между ней и родственником, который состоялся из-за наследства. Суд был ею проигран, как она считала, несправедливо. Назначен был второй суд, но, по её мнению, и он будет не справедливым. «И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду…» – вдруг ясно и отчётливо донеслись до слуха Дарьи Ивановны слова читаемого священником Евангелия. «Господи, да разве ж я не отдала бы своё имущество? – помыслила Ростовцева. – Но как я могу отдавать имущество, которое по праву через меня должно перейти к моим детям. Имуществом, которым, по сущности, должны распоряжаться они. После чтения Евангелия Дарье стало как-то совсем не по себе. Молитва совершенно не шла ей на ум. – Здорово, мата! – услышала она вдруг бодрый голосок подошедшего к ней высокого стройного старичка. Одет он был в странный, стиранный-перестиранный, ношенный-переношенный длинный хлопчатобумажный халат поверх такой же длинной и старой холщевой рубахи. На голове красовалась, словно изжёванная коровой ватная скуфейка, а на ногах были босовики – нижняя, без голенищ, часть от изношенных сапог. – А что это ты, мата, не молишься? Уже и «Верую» читают, а ты всё о наследстве думаешь. «Ничего себе старичок-босовичок, – удивилась Ростовцева, – мысли читать умеет!» – Раз уж пришла в монастырь, грех Богу не помолиться, – продолжал разговаривать с ней странный богомолец. – Только Он, Судия Праведный. И не токмо на небе, но и на земле. Без него и у тебя правда, и у меня правда и у других правда, но как начнёшь её искать – нигде не найдёшь. А судья земной он ведь, как плотник, что захочет, то на бумаге и вырубит. Старичок, словно ребёночек, улыбнулся и, наклонившись к Дарье Ивановне прошептал-прошелестел: – Да не думай ты о земном суде. Молись судье Всевышнему, Всеправедному и Всемилостивому и тогда, мата, всё у тебя будет хорошо. И кривой суд прямое дело не скривит. Ты выиграешь своё дело, потому что наследство по закону принадлежит тебе. То о чём говорил старичок, было известно лишь немногим, близким Ростовцевой людям. И потому Дарья опять крайне удивилась. Однако с души спал какой-то давящий груз. И молитва, сама собой стала изливаться из её сердца. Вскоре состоялся суд, и наследство по праву перешло к ней. Ростовцева вновь приехала в Казанский монастырь, чтобы отслужить благодарственный молебен и найти того старика, который предсказал ей справедливое решение суда.
Предсказание губернаторше. Отслужив молебен, она подошла к одной из инокинь, чем-то похожей на галку. По мнению Дарьи Ивановны эта галкообразная монашка должна была быть словоохотлива. Потому Ростовцева сразу, без обиняков, спросила: – Кто это бывает здесь у вас, такой странный – в длинном халате, в мятой скуфейке, в босовиках? – Блаженный этот, Кадомский Васька, не простой человек. Дворянского рода. Любил паломничать по монастырям. Одно время даже в монахи хотел постричься. Да почему-то не получилось. – Почему же? – Бог весть, только вместо монашества он в офицерство подался. В Киеве служил. Так что офицер, наш Васька Кадомский. «Так вот почему этот старичок мне бодрячком показался… Выправка-то у него военная», – подумала Ростовцева, – и все, более заинтриговываясь рассказом, сказала: – Дворянского рода, из офицеров, а выглядит босяк-босяком. – Так ведь Василий недолго прослужил. И то, когда служил, больше в Киево-Печерской лавре пропадал, чем в полку. И видать там Господь открыл Василию, что должен он юродствовать. Кадомский принял его волю. Подал в отставку, приехал на родину, передал поместье племяннице, дал вольную крепостным и стал юродствовать. – Прямо так сразу и стал дурачиться? – спросила Ростовцева. – Ну, вы барыня, чего-то не того загнули… – как-то дерзко ответила монахиня, – не дурачиться, а юродствовать. Блаженный он! Разницу-то понимать надо! И не сразу, стал юродствовать а после молитв усиленных и постов строгих. До сих пор в среду и пятницу его еда одна вода. Ничего не ест в эти дни. Спит два-три часа в сутки. Всё молится за нас грешных…. Строгий пост Василия Кадомского, малый сон и долгие молитвы на Дарью Ивановну произвели мало впечатления. – Если он такой праведный, то чего ему юродствовать? – Чего, чего.… Заладила девка макова, да всё про Якова. Вот, например ты здоровому человеку о его скорой смерти можешь сообщить? – А зачем? – Затем, чтобы покаяться он успел и предстал ко Господу с отпущенными грехами. Ростовцева задумалась. – Не любой праведник, – продолжала рассуждать монахиня, – может решиться на такое. А юродивый может. Потому, как юродивый…. Вот наш Вася, например, самой губернаторше смерть предсказал. – Это Перфильевой что ли, которая намедни преставилась? – Ей, матушка, ей самой. Я сама свидетельницей предсказания была. Сначала он разговаривал с ней в келье игумении Екатерины. И так достойно, так уважительно, а главное душеполезно беседовал юродивый с губернаторшей, что матушка игуменья осталась очень довольна. Но когда госпожу Перфильеву провожали до кареты, то юродивый дотронулся до её рукава и сказал: – Не побудешь ты больше в гостях у матушки игумении. – Это почему же? – изумилась губернаторша. – А потому, что переселишься навеки вон туда, – ответил Кадомский и указал рукой на монастырское кладбище. Мы все даже застыдились. Но и недели не прошло, как вдруг госпожа Перфильева возьми да помри. И похоронили её на монастырском кладбище, прямо в том углу, на который показывал Кадомский. Но, благодаря предсказанию блаженного Василия, она успела принести Богу глубокое покаяние, соборовалась и причастилась.
«Ножи точат…» Известный рязанский купец Фрол Батраков на вечере в Доме всесословного собрания наконец-то встретился со своими знакомыми – Рюминым и Макаровым, которые тоже были купцами. Не виделись они давненько, всё дела да дела. Поговорив о торговле, о возрастающих пошлинах, о засилии бюрократии, они вдруг вспомнили о юродивом Василии, которого хорошо знали и между собой называли Божьим казначеем, потому что он нередко брал у них деньги. Купцы всегда давали ему необходимую сумму, потому что были уверены – Кадомский потратит их деньги на богоугодные дела. Но сегодня Батраков задумался. Дело в том, что юродивый попросил у него деньги, но у него самого появились проблемы со средствами. Фрол даже кредит в Живаго-банке решил взять. А главное – на что могла потребоваться запрошенная Кадомским немалая сумма? Он поделился своими сомнениями с приятелями. – А ты дай деньги, – посоветовал ему Рюмин, – а сам пошли соглядатая. Пусть он посмотрит, что юродивый будет делать с этими деньгами. На том и порешили. После собрания Батраков решил прогуляться и пошёл к своему дому пешком. По дороге встретил своего управляющего, Макара Телегина. – Доброго здравьица, Фрол Сергеевич, – поприветствовал он своего хозяина, степенно снимая картуз и кланяясь. – И тебе не хворать, Макар. Вопрос с кредитом решил? – Так точно-с. – Ну и слава Богу! – с облегчением выдохнул Батраков. Макар замялся: – Тут, Фрол Сергеевич, вот какое ещё дело… Мне доложили, что юродивый Вася ходит по городу и всё время напевает одну и ту же песенку. – Какую же? – заинтересовался Батраков. – Непонятную какую-то. Напевает, что «За Киевом ножи точат острые, большущие. Крови потечёт река больше Днепра». Говорят, не к добру это. Что-то нехорошее случиться должно. – Ну, чему бывать, того не миновать. А ты иди-ка за мной. Поговорить нужно. И они вместе пошли от банка по улице Астраханской в сторону улицы Соборной. Когда подошли дому, увидели сидевшего на крыльце Василия Кадомского. Я хотел поговорить, про деньги, которые давеча просил у вас. Вы ведь сегодня дело хорошее выхлопотали? Батраков только крякнул, но про себя. – Ну, добро, Василий Петрович, заходи. Дав ему необходимую сумму, Батраков попросил Макара проследить, на что её потратит юродивый. Кадомский через весь город направился в Ямскую слободу. Там он вошел в полуразвалившуюся убогую избушку, пробыл там немного и пошёл обратно в город. Телегин выждал его ухода, зашёл в эту избушку и увидел там старушку с двумя малолетними внуками-сиротами. Поговорив со старушкой, он выяснил, что без помощи Кадомского дети давно бы умерли с голода, потому что добывать им пропитание она не в состоянии. – Так ты, милок, – сказала старушка, обращаясь к приказчику, – знай, какие на свете люди бывают! Однажды на Пасху, накануне светлого Христова Воскресения внучата мои плакали от голода, а я, не зная, что делать, молилась и просила помощи у Господа. И вдруг поздно вечером, кто-то подъехал к нашему домишке на извозчике и через оградку перекинул на крылечко мешки с мукой, гречневой крупой и с говядиной, при этом выкрикнув: – Примите дар Божий! Это вам Господь посылает к празднику Пасхи ради ваших сердечных молитв. Мы потом узнали, что это был Василий Кадомский, но откуда он узнал про нашу нужду – то никому не ведомо. Не иначе, как Господь открыл ему про неё. Этот юродивый не только нам, но и многим другим неимущим помощь оказывает. А сам в обносках ходит и питается, как воробышек зимой стылой – в день по зёрнышку. Будто птица небесная ничего не сеет, не жнёт, не собирает в житницы, но Господь питает его. Всё увиденное и услышанное он передал хозяину – Фролу Батракову. – А главное, – говорил Телегин, –из денег он себе ничего не оставляет. Всё нищим раздаёт. – Да уж, – задумчиво начал размышлять Батраков, – этот юродивый гол, как сокол, но праведен и чист. А у нас денег три воза, а в душах куча навоза. Утром Батракова, как всегда просматривал почту и газеты. Взяв в руки «Ведомости» увидел набранное крупным шрифтом, бросающееся в глаза сообщение о том, что расположенные под Киевым гарнизоны русских войск перешли Днепр и вступили в боевые действия с польской армией. С обеих сторон погибли тысячи людей. Фрол Сергеевич сидел ошеломлённый. «Так вот про какую кровь напевал вчера Кадомский….»
Немец и обезьяна. В кабинет к нему постучался управляющий: – К вам Василий Петрович пришёл. Кадомский в это время жил в доме Батракова и заходил к нему по утрам – Проси, Макар, проси… Батраков, когда у него было время, любил поговорить с юродивым, который мог очень интересно философствовать. Кадомский вошёл какой-то помятый. – Как спалось-почивалось? – спросил его Фрол. – Да не очень.… Лег на один бок – не заснул, лег на другой – не заснул, лег на третий, опять не заснул. Даже на четвертом и на пятом боку не смог заснуть. Встал и до утра ходил по комнате. – С чего ж это тебя так завертело? – спросил Батраков, хотя знал, что Василий Петрович часто ходит ночью по комнате из угла в угол, предаваясь размышлениям. – Всё гадал я, мата, зачем немец обезьяну выдумал. А потом понял, что он её выдумал, чтобы сказать, что от обезьян люди произошли. – А сам-то ты как считаешь? – Мыслю, что те, кто хочет, пусть думают, что они от обезьян произошли. Таких мудрецов не переубедишь. Потому что у них ум какой-то обезьяний. Например, один из студентов-недоучек, как-то стал мне доказывать, что человек от обезьяны произошёл. Я спросил, почему он так считает? Знаешь, мата, что он мне ответил? Ты, говорит, посмотри, как мало стало обезьян и как много людей! – Ну, студент студентом, а всё-таки происхождение видов – это научная теория. Что ж теперь надо учёных мужей глупцами считать? – А почему нет? В Евангелии ведь сказано – Господь может погубить мудрость мудрецов и разум разумных отвергнуть.
Нехорошо подсматривать… Простывший приказчик то и дело сморкался в платок. А простыл он оттого, что на пронизывающем холодном ветру ходил за Кадомским по городу, дознаваясь, куда он истратит деньги. – Мата, – спросил его юродивый, – что это у тебя? В носу понос приключился? Подойдя к нему поближе, Кадомский взял его за рукав, и тихонечко прошептал на ушко: – От многих знаний многие печали бывают. Нехорошо подсматривать, даже по хозяйскому указанию. Макар вытащил платок и так сморкнулся, словно у него из ноздрей по стакану киселя выскочило. – Вот видишь, мата, это тебе в наказание – впредь поумней будь. – Это как так? – А так. Взялся делать дело, готовься к нему умело, а ты за мной погнался, да одеться не догадался… Печатается в сокращении
P.S: Мощи блаженного Василия Кадомского покоятся в храме праведного Лазаря (г.Рязань.).
|
|
«О принятии должности уполномоченного по правам ребенка» в Рязанской области «Крепкая молодая семья – будущее России» Самодержавие — объединявшая нас многовековая форма правления Всех моих учеников ждёт суд, а потом тюремное заключение, которое, наверное, не способно перевоспитать Сохраним семью - сохраним Россию Предложения по совершенствованию национальной политики в сфере заботы о семье и детстве Примером жен-мироносиц являются многие святые женщины, праведные женщины и особенно... Воспоминания матушки Надежды - одной из последних сестер Марфо - Мариинской обители Мощи блаженного Василия Кадомского покоятся в храме праведного Лазаря (г.Рязань.) Жены – мироносицы: жизнь и подвиг Исторический роман протоиерея Николая Агафонова «Жены-мироносицы» повествует о судьбе обычных женщин «Пасхальная неделя: от Святого Христова Воскресения до Красной горки» Образ матушки – жены священника, как правило, предстает перед нами в качестве многодетной мамы В какой мере биологические функции у человека естественны, а когда они переходят в страсть? «Сотрудников сада по именам третий год не могут запомнить, а Драгоноидов каких-то знают», - комментирует воспитатель «Палехское художественное училище имени М. Горького» приглашает его директор Михаил Романович Белоусов |
