Михайлов день

Михайлов день

Нина Павлова. Михайлов день (записки очевидца). – М., Альта-Принт, 2012.

«Михайлов день» – сборник невыдуманных рассказов Нины Павловой, автора любимой многими православными книги об Оптинских новомучениках «Пасха красная». Рассказы не связаны между собой общей темой, но действительно представляют собой «записки очевидца».

Автор делится с нами своими воспоминаниями о времени, проведенном в Псково-Печерском монастыре и близ Оптиной пустыни, своим богатым духовным опытом, накопленным во время общения с дивными духоносными старцами.

Этот опыт, который чувствуется в каждом рассказе, в своем роде уникален, ведь автору выпало счастье на протяжении многих лет духовно окормляться у настоящих подвижников и чудотворцев, а также общаться с близкими по духу людьми. В наше время, когда в литературе так не хватает положительных примеров, книга Нины Павловой – редкое исключение, так как она изобилует образами истинных православных христиан. Такими «героями нашего времени» оказываются и одинокая старушка, пенсии которой едва хватает на необходимые лекарства, и простая уборщица, и супруга богатого предпринимателя с Кавказа, и бывший деревенский хулиган. Все они в какой-то момент своей жизни оказываются способными на настоящий христианский подвиг. Рассказы Нины Павловой также убеждают нас в том, что с каждым искренне верующим человеком может произойти настоящее чудо. Некоторые чудеса, описываемые в книге, настолько превосходят наше земное восприятие, что невольно возникает вопрос: «Как такое может быть?» Но звучит в книге и ответ на наше недоумение, возвышая нас над повседневностью и укрепляя нашу веру: «У Бога всё возможно!»

Анна НЕЗНАЕВА

Рождество в Оптиной

(Из книги Нины Павловой «Михайлов день»)

…Рассказать о духовной жизни тех первых лет почти невозможно. Тут тайна благодати, невыразимая в словах. А потому обозначу лишь внешние вехи – первый Новый год и первое Рождество в Оптиной.

Честно говоря, мы не то чтобы собирались или не собирались отмечать Новый год, но как-то было не до того. Шёл строгий пост с долгими монастырскими службами. Питались скудно, вставали рано и уже в пятом часу утра шли на полунощницу. Земля ещё спит, всё тонет во мраке. Только вечные звёзды на небе и «волсви со звездою путешествуют». Ноги шли в монастырь, а душа в Вифлеем, где в хлеву, в нищете, в бесприютности предстояло родиться Христу. Младенца уже ищут, чтобы убить Его. Душа сострадала скорбям Божьей Матери, и вспоминалось из Гумилёва:

Как ни трудно мне приходится,

Но труднее было Богу моему,

А ещё труднее – Богородице.

В голове не укладывалось: как можно устроить пирушку на самой строгой неделе поста? И Новый год обрушился на нас как дефолт. На улице пляшут, поют и дерутся, а соседи стучат в окна, зазывая на пироги. Усидеть дома уже невозможно, и мы по какому-то инстинкту собираемся всей нашей православной общиной в доме у Миши. Татьяна предлагает поужинать вместе, раскладывая по тарелкам перловую кашу без масла. Глаза бы не видели эту «перлу»! Нет, до этого ели охотно и совсем не тяготились постом. Но сегодня в деревне праздник, и так упоительно пахнет шашлыком и пирогами, что вот искушение – пировать хочется.

– Ничего, на Рождество вкусненького поедим, – говорит Татьяна.

– Тань, а откуда возьмётся вкусненькое? – философски замечает Слон, он же раб Божий Вячеслав. – Денег нет, есть только картошка. И перед Рождеством Нина Александровна построит нас в две шеренги, заставит начистить два ведра картошки, и вспомним мы нашу родную армию и очень родного товарища сержанта.

«Сержант» – это я. Я старше этой беспечной молодёжи и привыкла готовить для семьи. Но где же наготовить одной на такую ораву? Вот и построю их перед праздником как миленьких, и Слон у меня будет чистить картошку и раскатывать тесто на пироги. А за «сержанта» насмешник ответит.

– Слоник, – говорю я вкрадчиво, – рассказать, как ты печку топил?

Дело было так. Наша община арендовала в деревне дом, поселив в нём молодых паломниц. А паломницы прехорошенькие, Слону любопытно. Вот и красуется он перед ними этаким павлином, предлагая протопить от сырости печь.

– Ты умеешь топить? – спрашиваю его.

– Да, мой генерал.

А потом из распахнутых окон дома повалил такой чёрный густой дым, что в деревне всполошились – пожар. Это Слон топил печь с закрытой заслонкой и при этом запихивал дрова в поддувало. Горожане в деревне почти инопланетяне. Правда, вскоре научились топить. И всё-таки Слоник – наш общий любимец. Он большой и добрый, а поэтому Слон. Он пришёл в монастырь с компанией хиппи и был похож на индейца – длинные чёрные волосы, перетянутые алой банданкой, в ухе серьга и множество украшений в виде фенечек, бронзулеток и бус. По поводу недостойного внешнего вида Слону регулярно читали мораль. Но кто же в юности внемлет моралистам? И кто ещё в детстве не сделал выбор, полюбив весёлого Тома Сойера, а не примерного мальчика Сида, скучного и гнусного, как смертный грех? Но однажды наш «индеец» попался на глаза молодой игуменье из подмосковного монастыря Ксении, действовавшей явно по методу Тома Сойера.

– Махнёмся не глядя? – предложила она «индейцу».

– Махнёмся! – с восторгом согласился тот.

А игуменья «цап-цап» и «сцапала» (это Слон так рассказывал) всю индейскую бижутерию Вячеслава, вручив взамен чётки, молитвослов и скуфью. В этой скуфейке он звонил потом на колокольне городского храма, работая там звонарём. И всё-таки батюшке приходилось присматривать, чтобы звонарь не катался по перилам, как школьник, и не учил прихожанок танцевать стэп.

Слон – это бьющая через край радость, и ему необходимо во что-то играть. Вот и сейчас он играет в официанта, принимающего заказы к рождественскому столу:

– Тэк-с, что будем заказывать?

– Мне осетрину холодного копчения и сыр «Дор Блю».

– Цыплята-табака, а на десерт торт «Прага».

– А в Варшаве мы ели такие пирожные, просто тают во рту. Пожалуйста, доставьте пирожных из Польши.

Молодёжь веселится, предаваясь виртуальным гастрономическим утехам. А у меня полжизни прошло в очередях, и оживает в памяти былое. Перед Новым годом в магазинах всегда «выбрасывали» дефицит, и начиналась напряжённая битва за него. В этой битве намнут рёбра, зато удавалось добыть мандарины, шпроты и даже шампанское. С шампанским мне однажды повезло. Зашла в магазин, а там объявление: «Шампанского нет». И тут крик с улицы – завезли шампанское. Толпа притискивает меня к прилавку, давит, плющит, но я первая в этой битве, первая!

А потом мы волнуемся, встречая Новый год:

– Скорей, скорей открывайте шампанское. Сейчас двенадцать пробьёт. С Новым годом и с новым счастьем!

Душа обмирает в этот миг и верует: завтра начнётся новая светлая жизнь, и мы будем счастливы, будем. А назавтра наступает серенькое утро с грудой грязной посуды на столе и окурками в салате оливье.

– Нина Александровна, – пробуждает меня от наваждения голос Слоника, – а вы что заказываете на Рождество?

– Шампанское!

А потом была эта радостная долгожданная рождественская ночь. Храм переполнен, и батюшка успевает предупредить на ходу, что паломников сегодня необычайно много и надо как-то разместить их в наших домах. В общем, возвращаемся с ночной литургии уже с толпой паломников, и все поют: «Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит; Ангели с пастырьми славословят…» А душа воистину славословит Бога, и мы идём среди ночи ликующей толпой.

В доме Миши уже накрыты столы. Главное блюдо, конечно, картошка, но уже со сметаной и с молоком. Я разогреваю в кухне пироги и слышу, как в комнате заходится от смеха Слоник. Оказывается, паломники доставили к рождественскому столу всё то, что «заказывали» в новогоднюю ночь: балыки осетрины холодного копчения, сыр «Дор Блю», торт «Прага» и гору цыплят-табака. А ещё польские православные студенты привезли из Варшавы пирожные, и они, действительно, тают во рту.

Вячеслав, он же Слон, торжествует, но при этом поддразнивает меня:

– Некачественно вы ко мне относитесь, некачественно. Смотрите сами – все заказы выполнены. А где шампанское для сержанта? Тю-тю!

Но тут в дверях появляется будущая инокиня Нектария с двумя бутылками шампанского в руках:

– Родные мои, я не могла не приехать. Я люблю вас. Ура!

«Душа до старости лет в цыплячьем пуху», – говаривал, бывало, покойный писатель Виктор Астафьев. А для Господа мы – малые дети, и, совсем как в детстве на ёлке, Он одарял нас подарками на Рождество. А даровано было так много, что уже совестилась душа: Господи, мы же грешники, а Ты утешаешь и милуешь нас.

Нина ПАВЛОВА