Продолжение беседы Ирины ЕВСИНОЙ с епископом Касимовским и Сасовским ДИОНИСИЕМ (Порубаем).
Окончание. Начало в «Благовесте» № 4 (268) 2016
– До революции в Русской Православной Церкви была практика, когда священников из своих рядов избирала паства – наиболее достойных, и многие вопросы – предоставления жилья, доверия и т.п., были решены… Может быть, и сейчас нужна такая практика?
– Это не совсем так. В разные времена было по-разному. До XVIII столетия действительно кандидатов для посвящения избирали на местах, посылали к архиерею, тот экзаменовал кандидата и, как правило, соглашался с мнением народа. Системы, так сказать, «профессиональной подготовки» в то время не существовало, священники, по большей части, были самоучками. Такие явления, как «Григорьевский затвор» в Ростове Великом – настоящая богословская школа начала XIV века, Киево-Могилянская Академия или богословские курсы при некоторых Архиерейских домах в XVII и начале XVIII века, были, скорее, исключением из правил. Потом, когда начался так называемый Синодальный период, и появилась система семинарий, выбор на местах перестал осуществляться сам по себе. Когда становилось известно, что какой-то приход вакантен, правящий архиерей сам решал, кого туда направить. Впрочем, если в священнической семье были дети мужеского пола, отучившиеся в семинарии, то, как правило, архиерей рукополагал старшего сына, то есть приход, таким образом, «сохранялся» за семьёй. Часто выпускникам семинарии предлагали выбрать свободный приход, на котором есть невеста – дочь почившего священника. Бери её в жёны – и приход унаследуешь. Это – та самая счастливая ротивоположность «невесте без места» из известной поговорки.
Когда сословный строй рухнул, когда наступило советское время, тогда уже священников стали присылать на приходы, как офицеров в воинские части. Есть вакансия – берёшь весь свой скарб, жену, детей и перемещаешься в другое место. Ни священники, ни прихожане никогда не протестовали, понимая, что по-другому в условиях враждебного Церкви строя и быть не может. Впрочем, часто расставание доброго, полюбившегося пастыря с паствой бывало горестным, хотя и вынужденно необходимым. В наше время такая «офицерская» система для священнослужителей начинает давать сбой. Перемещение укоренённого на приходе священника, которого любят прихожане, происходит сейчас всегда очень болезненно. Для всех, и в первую очередь для семьи священника, ведь мы знаем: «два переезда равны одному пожару». В советское время прихожане этому не противились, так как батюшку чаще переводили исходя не из церковной икономии, а по навету уполномоченного, то есть его прогоняла советская власть. Что уже тут сделаешь! Всё на Божию волю… Сейчас всё происходит гораздо сложнее, и я лично стараюсь никого никуда не переводить. Особенно если священник «врос в приход», если люди привыкли к нему, полюбили его. Это всё равно, что брать цветущее растение из одного горшка и пересаживать в другой. Непонятно, приживется оно там или нет, и что дальше сажать в новый горшок? Если священник большой любви, доверия и авторитета не стяжал, то в этом случае всё понятно: иногда люди с облегчением воспринимают весть о том, что к ним приедет новый пастырь. Но, в любом случае, я стараюсь встречаться с прихожанами и обсуждать с ними этот вопрос. Более того, если я вижу, что они не готовы отпустить священника, принимаю это как волю Божию и не произвожу никакого перевода.
В общем, вопреки критикам Церкви, провозглашающим обратное, народ продолжает участвовать в выборе своих духовных отцов, и третье, от лица народа Божия возглашаемое «Аксиос!» – «Достоин!» во время хиротонии – не просто красивый обычай, а вполне себе реальность. Правда, я не согласен с тем, что эту практику надо как-то документально фиксировать – если церковная жизнь не связана никакими внешними ограничениями, все налаживается само собой. Еще раз повторю, Церковь – виноградник, а не столярный цех, и уж точно – не автоконвейер. Невозможно взять и каким-то отдельным законом исправить все кажущиеся недостатки церковной жизни, которые иной раз и не недостатки вовсе. Нужно просто любить Церковь и относиться к ней именно как к винограднику, который тебе вручён, чтобы заботиться о нём. А там уже исходя из обстановки ты и сам всё поймешь.
– Владыка, Ваша духовная жизнь начиналась в Иоанно-Богословском монастыре в Пощупово, где Вы прошли весь путь от послушника до настоятеля этой древней обители. Как идёт процесс восстановления монастырей, возрождения монашества в возглавляемой Вами епархии?
– В «нашей» части Рязанской земли как раз монастырей было совсем не много. Самым известным здесь был Богородице-Милостивый Кадомский монастырь, который был основан молитвами преподобного Серафима Саровского, точно так же как и Дивеево. Преподобный Серафим и сейчас считается духовным первоначальником этой обители. Кадомский монастырь всегда был очень тесно связан с Саровом и Дивеево. Причём раньше, когда основными транспортными артериями в этих местах были Ока и Мокша, от Касимова до Кадома было сравнительно недалеко. Есть тут, например, поблизости на Оке перекат «Монашки». Это старинные покосы Кадомского монастыря.
Продолжается возрождение рядом с селом Красный Холм под Шиловом основанной в конце XIX века Крестовоздвиженской Полунинской обители, которую возглавляет иеромонах Иоаким (Заякин), тоже постриженик Иоанно-Богословского монастыря.
Граничит с нашими землями и духовное пространство Вышенской пустыни, хотя – это уже другая епархия.
В самом Касимове до революции существовал Казанский Явленский женский монастырь, в котором к началу XX века подвизалось около двухсот сестёр. Сам монастырь в свое время был основан как «ковчег» для хранения чудотворной иконы Матери Божией «Казанская – Моление старицы Иустинии», которая сейчас является самым древним по времени списком с Казанского первообраза. Причём это не предание, а подтверждённый факт, который нашёл своё признание даже в светской учёной среде.
В общем, монастырей в наших местах было немного, хотя монашество традиционно уважалось. После трагедий советского времени о монашестве как о чем-то, что может вновь возродиться в прежней силе, в Касимове было забыто, хотя в Касимове служили и отец Иоанн (Крестьянкин), и памятный многим старец иеросхимонах Макарий, доживали свой век монахини из Казанского монастыря… Оказалось, что в наше время о монашестве большинство касимовцев практически ничего не знают, так как не видели, что это такое. Даже остатки Казанского монастыря затерялись среди перестроек и новостроек. Поэтому мы сразу определили, что возрождение Казанской обители в Касимове – это одна из главных наших целей.
Сейчас на месте монастыря расположен жилой микрорайон. От монастырских строений осталось совсем немного: две башни, часть стены, несколько келейных корпусов. Один из них, переданный епархии в конце прошлого года, находится рядом с местом захоронения царевича Иакова Касимовского. Предполагается, что там будут жить сёстры монастыря. Уже есть желающие стать насельницами. Они сейчас собираются вокруг игуменьи.
– Не так давно в интервью нашей газете Михаил Малахов, Герой России, известный путешественник и исследователь Русского севера, упомянул, что обнаружились документы, из которых следует, что преподобный Герман Аляскинский – уроженец Кадома, а не Серпухова, как об этом говорится в его житии. Это действительно так?
– Долгое время не было точно известно, откуда происходит родом преподобный Герман Аляскинский. Но совсем недавно в одном из петербургских архивов был найден рапорт преподобного Назария Валаамского и синодальный указ о постриге подканцеляриста Кадомской воеводской канцелярии Егора Попова с именем Герман. Так выяснилось мирское имя преподобного и место его жительства до ухода в монастырь. А рязанские исследователи из Музея путешественников, основателем которого является Михаил Малахов, обнаружили, что служилый род Поповых в Кадоме известен с начала XVIII века.
Дальше, как колёсики, всё стало цепляться одно за другое, стали выстраиваться логические связи, подтверждаемые новыми фактами. Преподобный Назарий Валаамский старше преподобного Германа приблизительно на десять лет. Оба происходят из одной местности: преподобный Назарий – из Ермиши, а преподобный Герман – из Кадома. Между Ермишью и Кадомом – не больше двадцати верст. Духовным центром для этих мест всегда был Саровский монастырь. Преподобный Назарий и преподобный Герман с детских лет совершали в Саровскую пустынь паломничества. И у них там был один общий духовный наставник – старец иеросхимонах Варлаам.
Когда воеводская канцелярия была расформирована и преподобный Герман освободился от своих светских обязанностей, уже не был обязан служить (есть ещё предание, что преподобный Герман был женат, но его жена при родах скончалась вместе с ребёнком), он ушёл в Саровский монастырь, куда в это время из Астрахани вернулся преподобный Назарий. Несомненно, они знали друг друга, будучи духовными чадами одного старца. После того как преподобный Назарий отправился восстанавливать Валаам, отправился вместе с ним и послушник Егор Попов – будущий просветитель Аляски. На Валааме он стал одним из первых пострижеников отца Назария. Вот так всё и объяснилось.
– Владыка, виноградник Ваш столь обширен и разносторонен и так много в нем интересного, что хотелось бы продолжить наш разговор. Надеюсь, что Вы позволите нашей газете задать Вам вопросы и получить интересные ответы и в следующую нашу встречу в обозримом будущем.