На сегодня Игорь Евсин – автор более двадцати книг поэзии, прозы и публицистики. Наибольшую известность получили сборник стихотворений «Свет невечерний», книги «Сергей Есенин – путь к Богу», «Полюшка. Повесть о слепой старице», «По кому палка плачет. Рассказы о рязанских юродивых» и другие. Кроме того, юбиляр является автором жизнеописаний многих рязанских подвижников веры и благочестия, таких, как митрополит Симон (Новиков), архимандрит Авель (Македонов), схимонахиня Феодосия (Косоротихина).

Наталья Гордиенко беседует с Игорем Евсиным о его творчестве.

«Чтоб запела души частичка…»
Поэтические штудии
– Игорь Васильевич, как складывалась ваша творческая биография?
– Стихи я начал писать с детства. Родился в крестьянской семье в деревне Иванково Клепиковского района. Когда в Рязань переехал, город для меня, деревенского парнишки, казался другим миром. Такая ностальгия была по деревне, что с ещё большей силой стал писать стихи. В городе получал образование по специальности «маляр-альфрейщик» (человек, занимающийся художественной росписью стен, декоративной отделкой помещений – прим. авт.), работал художником-оформителем, служил в армии, в армии тоже художником был. Впоследствии практически все обложки к своим книгам рисовал сам, и иллюстрации делал, и верстал.
– Можно ли выучиться на писателя?
– Можно, если есть дар. В институте была мощная подготовка: изучали технику стихосложения по толстенным учебникам, разбирали по ним стихи. В те годы там были лучшие преподаватели из Института мировой литературы, из МГУ, известные писатели. Он и тогда считался лучшим, да и сейчас остается единственным в мире вузом, где учат писательскому мастерству. Удивительная наука стихосложение! Я ей увлекся и потом все время применял, да и сейчас применяю. Чтобы стихи писать, ими надо жить. Стихи – это судьба. У меня был период, когда я ими жил, они мне снились, крутились в голове. Я мог записывать какие-то строчки на обрывках бумаги, идя пешком по каким-то делам, или в троллейбусе, добираясь на работу. Все время общался с известными поэтами, читал стихи, выступал на литературных собраниях.

Ткань произведений
– Вы считаете себя сельским или городским человеком?
– Всю жизнь считал себя деревенским. Люблю работать на земле, в огороде. Там хорошо работается. Как пишется? Без суеты. Вообще «служенье муз не терпит суеты». Большинство своих книг я написал в деревне. Сейчас, когда уже выработал стиль работы, в городе стал писать больше, чем там. А в деревню все чаще приезжаю, чтобы поработать на огороде, сходить в лес.
– Почему же тогда в вашей прозе нет обычного человека из деревни, человека деревенского образа жизни? Ваши герои, праведники, – люди особенные.
– У меня нет недеревенских героев. Полюшка Захаровская – она же до корней волос деревенская. А отец Авель кто? Не такой же деревенский человек? Не обязательно писать о деревянных избах, дымящихся печках. Через язык, через слова, через мысли, через поведение проступают образы деревенских людей.
– А как же благотворители Мальшин, Живаго, Рюмин, они же были купеческого, дворянского рода?
– Это уже другое – это краеведческая литература.
– Вы ставите для себя задачу сохранить факт? Имеет ли писатель право вольного обращения с фактом или право отходить от него?
– К примеру, в книге про Полюшку не сказано, что это жизнеописание, там написано «Повесть», то есть художественное произведение. Факты же про Полюшку я собирал сам, для чего много раз ездил в Захаровский район. И в работе над книгой «По кому палка плачет» посещал Шацкий район, беседовал с теми, кто помнит описываемых мной праведников. Факты в моих книгах остаются достоверными, а подаются они в художественном стиле. Мои герои – деревенские люди, они мне близки, будто я родился с ними в одной деревне, я их знаю. Язык – это главное, а не описание каких-то кафтанов или прочих деталей.
Раньше я не придавал значения жизнеописаниям, а теперь вижу, как они воздействуют, возгревают веру у людей. Некоторые люди, близко знавшие отца Авеля, говорят, что благодаря моим книгам, он будто ожил и разговаривает с ними, утешает, вдохновляет. А у тех, кто не знал отца Авеля рассказы о нем укрепляют веру, побуждают к борьбе с грехами, возгревают любовь к ближним и ко Христу. Вот почему я стал больше ценить жизнеописания.
– С архимандритом Авелем вы часто общались? Он читал ваши вещи?
– Через некоторое время после книги о Полюшке «Светильник веры», я начал писать художественную повесть. Меня смутила мысль: пишу о праведнице, ее многие помнят, отец Авель лично знал, я же пишу диалоги, монологи, как будто сам все это видел и слышал. Отдал ему на прочтение первые главы и спросил, можно ли так писать. Он прочитал и благословил: «Да, конечно можно». А сейчас я уже не смущаюсь: и раньше были, и сейчас есть художественные книги о святых. По радио «Вера» идут передачи под рубрикой «Святые в литературе».
Сейчас пишу художественную повесть о Никоне Сушкинском. Готовлю к изданию поэтический сборник, в котором будут в основном последние стихотворения и немного стихов разных лет. Все-таки в стихах открывается глубокий смысл, они глубоко в душу входят, как и песня. Мы говорим, к примеру, о духовном, но есть еще и простые человеческие душевные чувства, переживания. Грусть, тоска, печаль, веселье, радость – это душевные чувства, не духовные же. Человек праведный живет одним духовным, а мы, обычные люди, по-другому живем: где погрустим, где порадуемся, где попечалимся, где поскорбим, а где и повеселимся. Песни, которые мы зовем народными, выражают эти чувства, состояния. Когда люди их поют, я вижу, что их души оживают, в глазах живость появляется. Единение соборное происходит, взаимочувствование. Проза через ум воздействует: то есть человек размышляет, сопереживает, а поэтическое или песенное слово действует непосредственно через сердце. Прозой такой отклик не вызовешь. Поэзию я не оставляю. А она не оставляет меня.

Коллектив редакции газеты «Благовест» поздравляет Игоря Евсина с 55-летием. Желаем ему телесного и духовного здравия, творческих успехов и Божией помощи в написании книг. Читателям же предлагаем познакомиться с новыми стихотворениями Игоря Евсина.

СЕРДЕЧНЫЙ СВЕТ
Ясным спокойным закатом
Года засветились мои.
Все, что сияло когда-то
Уже не зовет, не манит.

Пусть гаснут мечты, но при этом,
Пока мне по жизни идти,
Тихим, приветливым светом
Свети мое сердце, свети.

Для милой, которой я предан,
Как спутнице верной в пути,
Теплым и ласковым светом,
Свети мое сердце, свети.

Для внуков, для внучек, для деток,
Которым расти и расти,
Нежным, заботливым светом
Свети мое сердце, свети.

Когда я угасну – не знаю,
Но и в остаток пути,
Сердце людей утешая
Благословенно свети.

НЕСКАЗАННАЯ КРАСА
Плавскому художнику
Сергею Ревину посвящаю
Зачем ты кистью смутил сирень?
Так девушку взглядом парень смущает.
Зачем ты вывел такой плетень,
Который свидание мне обещает?

Эти подсолнухи у плетня
Тянет меня рукою потрогать…
Но больше тянет молиться меня
В полуразрушенном храме убогом.
Тянет к осени с нимбом златым,
С небом, как плат Богородицы синим.
В строгих пейзажах твоих картин
Вижу иконные лики России.

Вижу рождественские снега,
Пасху зеленую русской весны.
То, чем Рязань и Плава дорога,
Сумел подчеркнуть ты мазком резным.

Знаешь, Серёжа – мы не без крыл,
Но творческих мы не достигли высот.
И все ж от написанных нами картин
Мысленно кто-то далече уйдет.

К чистым полям, к озерам, к лесам,
К рощицам Плавским, к мещере Рязанской
Уйдет и поймет, что России краса
Неописуема и несказанна…

МОЛЬБА ПОЭТА
Вдохновение – свыше пролейся,
Как поэт прошу и молю.
Чтоб взрастил я стихи и песни,
Как подснежники к январю.
Чтоб запела души частичка,
Горним светом озарена,
Словно малая певчая птичка,
Без которой весна – не весна.

* * *
Снег идет. Долгий снег
Тих, как мысленное пенье,
Или времени теченье,
Иль теченье зимних рек,
Тихий-тихий,
Долгий снег.
Жизни век – краткий век.
Он короче снегопада,
Но иного мне не надо,
Чем мой краткий жизни век,
Краткий-краткий
Жизни век.

Тих твой взгляд, долгий взгляд.
Он как этот снег прохладен,
Он, как жизни век отраден,
Долгий-долгий,
Тихий взгляд.
Долгий снег, тихий взгляд,
Пусть меня проводят в вечность,
Когда я пойду на встречу
С Тем, Кто дал мне жизни век,
Долгий взгляд и тихий снег
И все, чем счастлив человек…

МОИ ЖУРАВЛИ
Мне пришла пора отмечать,
Даль туманы заволокли,
Вам пришла пора улетать,
Журавли мои, журавли.

Журавли мои, журавли,
Полетят от зари до зари,
Словно вздохи осенней земли -
Журавли мои, журавли.

Доля грустная песню пропеть,
А потом раствориться вдали,
Но не могут не улететь
Журавли мои, журавли.
Журавли мои журавли
Полетят от зари до зари -
Песнопевцы родимой земли
Журавли мои, журавли.

А земные дороги пылят.
Сам я, как подорожник в пыли,
Но я знаю, что полетят
В небесах мои журавли.

Журавли мои журавли,
Полетят от зари до зари,
Словно ангелы доброй земли -
Журавли мои, журавли.

ОСИЯННЫЙ ПРИЮТ
Среди половодья кромешного
Стою и смотрю за реку.
Отблески света нездешнего
Вижу на том берегу.

Отблески света нездешнего
На берег нездешний зовут,
Среди половодья кромешного
Он мой осиянный приют.

Но в тьме половодья кромешного
Мне к берегу плыть – не доплыть.
Отблески света нездешнего -
Как же мне жить, как мне быть?

А отблески света нездешнего
Уж гаснут на том берегу…
Боже, спаси меня грешного,
Сам я спастись не могу…