Наше, своё, родное
– Этнический фольклор – для современного человека пение непривычное. Сейчас мы исполняли облегчённый вариант, который был здесь более уместен. А изучала я аутентичное народное пение в верховьях Оки (пограничье Калужской, Орловской и Тульской областей), так как была участницей ансамбля «Дербенёвка», который занимался локальной традицией Верхней Оки.
В фольклоре важно не только пение, но и одежда. На мне сейчас реплика орловского костюма из деревни Алешня Болховского района Орловской области. В этой деревне был целый народный хор. Сейчас деревни уже нет, последняя бабушка, которая там жила, умерла семь лет назад, но песню и костюм мы сохранили.
Я сама делаю реплики – повторы оригинальных костюмов. В значение узоров на костюмах не углубляюсь, каждый эксперт трактует это по-своему. Не погружаюсь в это, потому что я педагог, а не эксперт по костюмам. Знаю, что и как можно вышить, но не трактую смысл.
К пониманию всего этого я пришла не сразу. Школу окончила в Москве, куда папа, боевой офицер, прошедший Афган и Чечню, привёз нас с мамой. У меня всегда были склонности к педагогике, поэтому поступила в педагогический колледж на отделение «педагогика и фольклор», так что эта сфера деятельности мне знакома с 18 лет. Сейчас я уже педагог с двадцатипятилетним стажем. Во время учёбы мы ездили в экспедиции, записывали бабушек, занимались научной деятельностью. Мы поём, пляшем, шьём костюмы. В России очень мощное фольклорное движение, и я ощущаю себя внутри этого пространства, поэтому говорю «мы». Ребята в разных городах сами делают гусли, балалайки, колёсные лиры. Знаю много православных воцерковлённых людей, которые уже много лет занимаются традиционной культурой. Мы не рядимся и не бесчинствуем, а поём колядки, масленичные песни, духовные канты. Всё это я в себя впитала с юности, сейчас и сама могу вести вечёрки и другие праздники, в том числе православные.
Сейчас на гребне волны наше традиционное русское искусство, красивое и настоящее. Порой на сцену выходят в псевдонародных «петрушечных» костюмах – кокошниках, юбках по колено, но это всё подделка, мы это называем «клюквой».
К православной вере я пришла тоже через фольклор. Все девочки в коллективе, в котором я выступала, ходили в храм, многие пели на клиросе, выходили замуж, становились многодетными мамами. Я вот в этом немного отстала...

Через фольклор к вере
– В фольклорном движении есть и язычники, но всё-таки в большинстве своём это православные люди, бережно хранящие свои традиции. Очень часто фольклорные фестивали проводятся рядом с монастырями, святынями, и мы не только выступали, но и обязательно паломничали. Когда летали в Екатеринбург, побывали в Храме-на-Крови, где была расстреляна царская семья. Этот храм произвёл очень сильное впечатление, я стояла и рыдала. Конечно, ходили и к поясу Пресвятой Богородицы, когда его привозили, любим приезжать в Дивеево к батюшке Серафиму.
В Рыбном, где мы сейчас живём, ходим в храм в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница», здесь крестили Стешу. У нас были замечательные крёстные из Тирасполя, земляки моего мужа. Батюшка сказал, что это на его памяти едва ли не первые крёстные, которые знают наизусть Символ веры.
Дома мы читаем с детьми вечерние молитвы. Утренние общие пока не ввели, не успеваем. Средние дети пяти и трёх лет поют «Отче наш» и «Богородицу». А младшая, когда мы молимся, говорит «Аминь». Так всех подключаем к молитве. Полностью службу в храме не получается с ними простоять, их ведь трое. С Ульяной было проще, я с ней и на всенощную ходила, она спала у меня в слинге. С тремя малышами всё по-другому, тем более что чаще всего в храм мы ходим без папы – он сейчас на СВО.
В Рязань, а позже в Рыбное, нас привела пандемия. В то время мы жили в Москве в районе Чертаново и ходили гулять с детьми в Битцевский лесопарк. А когда началась пандемия, нас стали оттуда выгонять. Мы сидели взаперти на двадцатом этаже, и в какой-то момент я сказала мужу: «Я больше так не могу, давай куда-нибудь уедем». Мы сначала поехали посмотреть Тверь, потому что у нас там знакомые по фольклору, но город нам не подошёл. Тогда мы поехали в другом направлении, в Рязань. Город нам понравился. Сняли здесь квартиру и уже через неделю переехали полностью. Потом взяли ипотеку в Рыбном и теперь живём в этом районном центре.
Что-то о Рязани и месте, где мы сейчас живём, узнала ещё в Вологодской области, где мы выступали с Ульяной. Во время выступления меня как-то особенно внимательно рассматривал незнакомый мужчина. «Что вам нужно?» – спросила я его в некотором смущении. «Писать вас хочу. Мне ваш образ очень подходит для картины», – ответил он мне. Оказалось, что он художник и ему заказали написать картину на тему «Сергей Есенин с односельчанами». Я согласилась, и теперь это полотно украшает музей С.А. Есенина в Москве. А Константиново – село, где родился и жил поэт, совсем недалеко от Рыбного. Позже мама рассказала мне, что её дедушка, мой прадед, родом из Рязанской области. Откуда именно – пока не знаю, буду выяснять.

Личное
– Личная жизнь моя складывалась непросто. Первый мой брак был стремительным и неудачным. Получилось так, что в моей семье со мной никто не разговаривал о том, на какие качества надо смотреть при выборе мужа. Я считаю, что это очень важно. Нужно разговаривать с ребёнком о том, что примечать, на что обращать внимание. Про какие-то вещи я думала: «Ну ладно, переделаем, переживём». Нет, оно не переделывается, не изживается. Поэтому, когда я развелась после первого брака, я пошла учиться в магистратуру по специальной педагогике. Мне нужно было понять, где норма, а где не норма, ведь я очень серьёзно «попала» с первым мужем. Не зря в народной традиции было смотреть на предыдущие поколения, знакомиться с укладом семьи, её интересами, религиозностью.
Новую семью мне, конечно, Бог послал. Но я не просто сидела и ждала, для этого были определённые предпосылки. После развода я была в декрете, а потом погрузилась полностью в работу в детском саду. А когда Ульяне было восемь лет, меня поздравил с днём рождения какой-то молодой человек ВКонтакте. Это был не мой молодой человек, мне он не понравился, но для меня это был какой-то толчок, который помог мне понять, что я готова к новым отношениям, к построению семьи. Тем более что мы с Ульяной долго об этом просили Бога, вымаливали. С одной стороны мы об этом просили, с другой стороны – мой будущий муж Дима – в храме. Он к тому времени пятнадцать лет проработал водителем у тираспольского владыки, в храме был не чужим. У Ульяны сложились хорошие отношения с Димой, она называет его папой. Но сначала она его не приняла, и я тогда твёрдо ей сказала: «Я вижу, что этот человек меня любит. Тебе сейчас восемь лет, лет через пять-семь ты захочешь пойти на свидание. Если я буду одна, ты думаешь, я тебя пущу гулять? Нет. Я закрою дверку, и мы сядем друг напротив друга – я буду одна, и ты будешь одна». Тут она быстро согласилась его принять. С детьми надо всегда беседовать, а не просто говорить: «Так будет, потому что я так хочу».
Троих детей во втором браке я родила в 39, 40 и 42 года. Я была к этому готова, это большая радость. Здоровье, конечно, не такое, как в молодости, все три раза мне делали кесарево, но справилась. Перед тем, как узнали, что у нас будет Стеша, ездили к блаженной Матроне, и я тогда мужу сказала: «Давай не будем ни о чём просить, просто поблагодарим». Поездка была в начале января, а 17 января я узнала о беременности.
Мой муж был мобилизован на СВО, когда я была беременна четвёртым ребёнком. Когда его призвали, у него была бронь, потому что он тогда был уже в Мариуполе, работал в строительной фирме главным механиком, но отказываться он не стал. Понимаю, что там может случиться что угодно. Но я дочь военного, боевого офицера, и что, буду своего мужчину под подушку прятать? У меня есть знакомые, которые после начала СВО уехали за границу. И как мне их считать мужчинами? У нас ведь сын, и он потом спросит: «Пап, когда была война, ты где был?» Дима там очень нужен, чувствует себя востребованным больше, чем здесь. Здесь я справлюсь, вытяну. Слава Богу, с детским садом есть возможность работать.
Сейчас членам семей участников СВО предлагают поехать отдыхать в санаторий. Но мне некогда, у меня работа. Смотрю порой на женщин, которые нарожали много детей и не работают, живут на пособия: отправят детей в детский сад и выходят семечки пощёлкать, пива попить... Я их не понимаю.