Он с радостью делится своим опытом с молодыми регентами, преподает азы церковного пения студентам Рязанской православной духовной семинарии.

Любовь к музыке – с детства
– Родился я в предвоенном 1940-м году в селе Ерахтур Шиловского района Рязанской области. Детство у меня было, наверное, такое же, как и у всех мальчишек того времени. Нас в семье росло пятеро детей: четыре брата и сестра, я был самым младшим.
С ранних лет родители приучали нас к труду. Я в основном помогал дома по хозяйству. В 1947 году пошёл в первый класс. С детства я полюбил музыку. В нашей семье все дети играли на гармони, потом на баяне. Старшая сестра вышла замуж за гармониста, и они с супругом уехали в Москву учиться, в Тимирязевскую академию. А нам гармонь оставили. И мы, четверо братьев, стали осваивать этот музыкальный инструмент. Составили расписание и по очереди занимались. Нотную грамоту я не знал, все мелодии подбирал на слух. Еще совсем юным был, а меня уже с радостью ждали на свадьбах в селе. Потом появилась любовь к пению, особенно народному. Она-то и определила мой дальнейший путь в жизни. Всегда с особым трепетом вспоминаю те песни, которые у нас в селе пели женщины, встречая с фронта своих мужей.

«Здравствуй, брат Николай!»
Любовь к музыке, пение и воцерковление – всё это было взаимосвязано в моей жизни. Светской музыкой я не хотел долго заниматься, хотя возможности для этого были. Сначала окончил в Шацке культпросветучилище, работал в местном ДК баянистом и худруком. Потом в Рязани на заводе Химволокно работал в художественной самодеятельности, руководил хором. Затем я уехал в Солотчу и два года трудился при санатории. Перед этим познакомился с отцом Авелем (Македоновым) – будущим наместником Иоанно-Богословского монастыря, в то время он служил в Скорбященской церкви в Рязани.
Именно отец Авель благословил меня поступать в духовную семинарию. Я приехал в Москву и там, в семинарии, встретил владыку Симона (Новикова), который сказал мне, что срок подачи документов уже закончился, и посоветовал ехать в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию. В 1967 году я поступил туда на пастырское и регентское отделение. В то время митрополитом Ленинградским и Новгородским был Никодим (Ротов) – друг детства отца Авеля. Перед моим отъездом в семинарию батюшка сказал: «Коля, не забудь, когда владыка тебя вызовет к себе после сдачи экзаменов, не вздумай руку протягивать – скажи: владыка, благословите». А я забыл об этом, и, когда архиерей увидел меня: «Ну, брат Николай, здравствуй!», я ему тут же руку и протянул для рукопожатия: «Здравствуйте, владыка». И вдруг вспомнил наставление отца Авеля, весь покраснел – так неудобно стало: «Ой, владыка, извините». Митрополит Никодим засмеялся и потом часто мне при встрече говорил с улыбкой: «Здравствуй, брат Николай!»
Годы учебы – бесценный опыт Преподаватели произвели на меня огромное впечатление. Это были люди еще дореволюционной России. Начальником регентского класса у нас был выдающийся музыкант, знаток древнего пения, преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, доктор богословия, заслуженный профессор духовной академии Николай Дмитриевич Успенский. Он вел у нас некоторые предметы.
По благословению владыки Никодима в семинарии был создан квартет студентов с хорошим музыкальным слухом и голосом. В этом коллективе иногда принимал участие иподиакон Володя Гундяев – будущий патриарх Кирилл. На первом курсе владыка Никодим предлагал мне стать у него иподиаконом, но я отказался, чтобы сохранить больше времени для занятий в библиотеке. Я часами сидел в читальном зале, от руки переписывал партитуры, а иподиаконы чуть ли не каждый день ездили с владыкой служить на приходах.
На третьем курсе меня назначили регентом левого, а потом и правого хора семинарии. Это, безусловно, был бесценный опыт. Запомнился приезд в семинарию Святейшего Патриарха Пимена, который возглавлял в нашем храме богослужение, а я в это время руководил клиросом.
Послушание в древнем Пскове
После окончания учебы в 1972 году меня направили в Псков на должность регента архиерейского хора. Хотя владыка Никодим никак не хотел меня отпускать, говорил, мол, в Питере ищи себе жену и оставайся у нас. А у меня в Рязани уже невеста была, Люба – дочь отца Александра Бурова, настоятеля Борисо-Глебского собора. Потом в какой-то момент владыка уехал по делам в Индию: он был еще председателем отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии. И в это время в семинарии был учебный совет. Профессор Николай Дмитриевич Успенский сказал: «Хватит здесь Лоханкову «штаны протирать». Он уже два диплома получил – пастырского отделения и регентского. Священник из него всё равно не получится, а вот регент он прекрасный. Нам вызов из Пскова пришел. Скоро Великий пост, а клиросом в кафедральном соборе бабушка старенькая управляет. Вот мы Колю Лоханкова туда и направим. А владыка Никодим вернется, я сам ему всё объясню».
В Пскове я служил четыре года. С Любой мы к тому времени поженились и ютились на колокольне на втором этаже. Зимой печку дровами топили. Кровать у нас стояла на месте, где раньше были установлены бойницы. Тесть, отец Александр, приехал однажды к нам в гости и обомлел: «Как вы тут живете?»
В 1975 году меня пригласили в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию на очередной выпуск студентов. Я приехал вместе с супругой и встретил там владыку Никодима.
– Ты сейчас где служишь? – спросил он.
– В Пскове.
– Благословляю тебя возвращаться в Рязань. Знаешь, когда паломники приезжают в Псков, они наслаждаются церковным пением, а в это время в твоем родном городе хор кафедрального собора даже «Господи воззвах» не может спеть. Одному певчему 85 лет, другому – 87.
После долгих колебаний мы с супругой всё-таки приняли решение переезжать в Рязань. Тяжело было расставаться с митрополитом Псковским и Порховским Иоанном. Очень теплые воспоминания о нем остались, исключительный был чело век. У владыки сильно болели ноги. И когда после службы ему помогали снимать сапоги, они внутри все были в крови. Но несмотря на это, после Литургии митрополит Иоанн всегда выходил на солею с крестом и стоял до тех пор, пока каждый прихожанин не приложится к распятию.

Митрополичий регент
Я приглашал своих друзей и знакомых, участвовавших в художественной самодеятельности на предприятиях, петь в архиерейском хоре Борисо-Глебского собора, а затем – Христорождественского. Рязань тогда называли «самым красным городом» – из-за близости к Москве был очень развит атеизм. За посещение храма могли с работы уволить. Вообще я считаю, мне повезло, что я родился в это атеистическое время, потому что человек, испытывая трудности, переживая гонения, больше закаляется духовно, глубже понимает смысл жизни и укрепляется в вере.
Весной 1995 года Рязань посетил Борис Николаевич Ельцин. К его приезду мы подготовили концерт. Тогдашнему президенту очень понравилось наше выступление, и он спросил у владыки Симона, показывая на меня:
– У него какое звание?
– Митрополичий регент, – ответил владыка.
– Отныне будет Заслуженный деятель искусств. Чтобы немедленно это звание ему было присвоено!
На следующий день я пришел озадаченный к владыке Симону. Он говорит: «Николай Николаевич, а вам это звание нужно?» Я сказал, что мне оно совсем ни к чему. Нас, верующих, столько времени преследовали, столько гонений было на Церковь, а теперь вдруг советская власть хочет, чтобы я стал Заслуженным деятелем искусств. Я никакого отношения к светскому искусству не имел. Другое дело, если бы учредили звание «Заслуженный регент Русской Православной Церкви».
Через некоторое время я поехал в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию по делам, и туда приехал архиерей Кирилл (Гундяев), он стал уже митрополитом Смоленским и Калининградским. Я подошел к нему после Литургии, рассказал о приезде в Рязань Бориса Николаевича Ельцина и о его поручении.
– Мне кажется, нужно соглашаться. Впервые в Церкви будет Заслуженный деятель искусств, – говорит митрополит Кирилл.
– А я первопроходцем не хочу быть.
– А владыка Симон что думает?
– Он тоже не очень одобрительно относится к этой инициативе.
Когда Кирилл, уже будучи Патриархом Московским и всея Руси, приезжал в Рязань, я ему передал свой наградной лист, в котором не было только его подписи, сказал, что отказываюсь от звания «Заслуженный деятель искусств» и предложил Святейшему учредить звание «Заслуженный регент Русской Православной Церкви». Он обещал подумать.

Миссия певчих
Регенту необходимо быть сдержанным, терпеливым, любить свою профессию. От него во многом зависит молитвенный настрой хора. По дороге на службу надо сосредоточиться, успокоиться, обязательно помолиться, чтобы, войдя в храм, оставить все мирские дела за порогом. Лицо регента должно выражать определенные чувства в соответствии с текстом церковных песнопений, а не оставаться стеклянным и равнодушным. Каждое слово нужно произносить осознанно.
К сожалению, нередко бывает так: на клиросе кто-нибудь бросит шутку – все певчие начинают улыбаться, а потом сразу поют: «Господи, помилуй...». Отвлекаться во время богослужения ни в коем случае нельзя. Пение должно быть проникновенным. Одна из главных задач певчих – помочь прихожанам молиться. Человек должен выйти из храма одухотворенным, успокоенным и ощутить в душе легкость. Своим студентам Рязанской духовной семинарии я всё время об этом говорю. Некоторые, бывает, несерьезно относятся к предмету, мол, подумаешь, пение. А потом, когда становятся священниками, понимают, что многое упустили.

«Усатый нянь»
Наш с Любой сын Александр тоже пошел по моим стопам. Вместе со воей супругой они поют на клиросе в орисо-Глебском соборе. А я, пока их ома нет, сижу с маленьким внуком. Тк что я сейчас как «Усатый нянь».
Записала Вероника Милова
Полный вариант статьи:
http://rpds.info/component/phocadownload/category/1-ryazanskij-bogoslovskijvestnik?download=156