|
Вячеслав БРЕЙЭР ЭССЕ Карапузов Степан Петрович Карапузов – человек среднего телосложения, в широких штанишках и с ямочками на щеках – вышел из подъезда утром пораньше погулять. Выражение его лица было пасмурно, как и погода вокруг. И это несмотря на тот замечательный факт, что у него, у Степана Петровича, вышедшего из подъезда осенним утром, сегодня день рожденья. Карапузову стукнуло ровно семь. Поэтому, встав пораньше и приняв от родных и близких поздравления вместе с подарками, он вышел на пасмурную погоду. Погулять в одиночестве (пока другие пацаны не проснулись) и с очень серьезным видом глубоко задуматься. Но на скамейке у подъезда оказался незнакомый маленький старик в брезентовом плаще до земли: в таких рыбаки ходят рыбачить. На спине под плащом у него горб; и старик сидел с протянутой для милостыни рукой. Не всякий гражданин заговорит с нищим. Но Степан Петрович уже знал, что, во-первых, бедность это не порок, и просить милостыню не стыдно (в отличие от воровства, например), а во-вторых, что по виду о человеке вообще судить не стоит. Давно известно: не все то золото, что блестит. Часто даже бывает наоборот. И он решил, что в одиночестве можно задуматься позже, а теперь бы посоветоваться с видавшим жизнь стариком. – Что-то я сегодня какой-то грустный, – произнес Карапузов. – Дело серьезное, – сказал старичок и пригласил сесть рядом, подложив ему часть широкого брезентового плаща, чтоб не холодно было от скамейки. Мальчик сел и отдал ему все конфеты из своих карманов. А тот сказал: – В семь лет человек начинает исповедоваться в церкви в своих грехах. Семь лет – первый рубеж критического отношения к самому себе. В какой-то степени – новая жизнь начинается. Карапузов удивился, что старик заговорил именно на ту тему, на которую он сам задумался этим утром. – Как-то мне неуютно в самокритическую жизнь вступать, – сказал мальчик. – Хорошо бы на вчерашнем некритическом деньке остановиться. Чтоб спросу с меня было меньше. Это что же? За одно и то же дело – в шесть лет в угол не ставили, а с сегодняшнего хмурого дня – поставят? – За плохое дело? – Да. – Тогда скорей всего. – Как жить? – глядя старику в глаза, спросил Карапузов. – Честно жить, – тоже глядя мальчику в глаза, ответил тот. – В любви к ближнему (то есть – к каждому человеку, которому нужна твоя любовь), но особенно к родным, близким и твоему духовнику. И надо животных да разных букашек, да всякое живое создание – не обижать по мере человеческой возможности и надобности. Со страхом Божиим жить, то есть – бояться Бога огорчить неблаговидными деяниями – из великой к Нему любви – за звезды, солнце, воздух и многое другое. Всегда верить, что Он не оставит. И молиться надо очень хорошо, с верой, надеждой. – Все верно, – ответил мальчик и спросил, указывая пальцем на глаза старика. – Но скажите, откуда в ваших старческих глазах, которые много чего повидали плохого за долгую жизнь, как будто маленькие ангелы порхают? – Так и у тебя тоже, – улыбнулся старичок. У мальчика слегка защекотало в глазах, и он их потер. – Крылышки им не помни, – предостерег старик. – До этого пасмурного утра у меня их не было, – сказал Карапузов. – Разве утро еще пасмурно? – поинтересовался старик. – О! – обрадовался мальчик. – Какое внезапно синее небо простерлось над нами, и солнышко не жаркое, а ясное, засветило вдруг! В это время из подъезда вышел другой мальчик. – Иван Сергеич! – обратился к нему Карапузов по имени-отчеству, потому что тому уже было не то что семь лет, а уже восемь. – У тебя зеркальце есть? – От всего сердца и души поздравляю с днем рожденья, желаю счастья в личной и общественной жизни, а также крепкого здоровья на многие годы! – обнял друга Иван Сергеевич. – А зеркальце у меня есть, только вот нету солнца, чтоб пускать солнечные зайчики. – Как? Разве над нами не синее небо с ясным солнышком? – сказал Карапузов. – Шутник! – залился звонким смехом Иван Сергеевич. – У тебя что, глазам щекотно, что ты их трешь? – Дай зеркальце. Тот дал. Карапузов посмотрелся и пришел в восторг: – Смотри мне внимательно в глаза! – Смотрю. – Что видишь? – Не что, а кого. Ангелов прекрасных вижу, малюсеньких. Ты где их взял? – А теперь так же внимательно посмотрись сам в зеркало. Кого видишь? – Ангелов вижу. Смотрю и не понимаю: в чем дело? И почему мои глаза слегка чешутся? Потому что крылышки машут? Карапузов оглянулся на старика. Тот озорно улыбался беззубым ртом, и ангелов в его глазах видно даже издалека, как они радуются, порхают неслышно. Из дому вышел третий мальчик и принялся гнуть юный тополек, стараясь сломать. Он был явно не из самых мудрых мальчиков. – Иди сюда! – позвали его Степан Петрович с Иваном Сергеевичем. – Че? – спросил тот развязным тоном. – Что-то покажем! – А че? – Удивительное! Тот нехотя оставил мерзкое занятие, подошел: – Ну, че? – Кого в наших глазах видишь? – спросили первые двое. Тот пригляделся, лениво ответил: – Не верю. Так не бывает. – Но ведь есть! Теперь и у тебя есть! Смотри в зеркальце! Тот потер себе глаза от щекотки и глянул в зеркальце. – Так не бывает, – повторил он. – Не верю. Вот небо вдруг прояснилось, и появилось яркое солнце – вот, я понимаю, вот бывает. Из дому вышли взрослые по своим делам. Они мимолетно глянули детям в глаза – и у взрослых тоже в глазах поселились ангелы. – А небо какое стало синее, прекрасное! А солнце какое желтое, теплое, милое и дорогое! – воскликнули те взрослые. – И у каждого из нас ангелы порхают. – Веселый у нас нарррод! – сердито пробасил с самого дальнего балкона дядя Федя, отец третьего мальчишки. – Вокруг инфляция, коррупция, бандитизм и тому подобное, – а они шутят. Кто мог порхать, те все померзли уже, потому что ноябрь на дворе! Пасмурный, хмурый! Ни просвета в сером небе! – Эх, дядя Федя! – сказали ему взрослые и дети со двора. – Идите к нам, с вами тоже будет такая радость! – Пап! – позвал его третий мальчишка. – Я тоже не верил, что ангелы, а теперь – вот чувствую, щекочут во мне ангелы в глазах! Все правда! – Че правда? Какая радость в наше время? – возмутился дядя Федя. – Не верю! – И он ушел с балкона, хлопнув дверью. – Очень жаль, бедный дядя Федя, – произнес тут старичок, встал со скамейки и сбросил брезентовый плащ. И оказалось, что у него на спине не горб, а белые большие крылья сложены. Все на него внимательно посмотрели. – Когда придешь домой, – обратился старик к третьему мальчику, – то загляни папе в глаза, так чтобы он в твоих глазах увидел ангелов. Тот мальчик кивнул в изумленном молчании. Старик подошел к улыбающемуся во все лицо, с ямочками на щеках Карапузову, склонился и поцеловал его в лоб, да перекрестил. – Поздравляю тебя, Степан Петрович, что ты появился на свет семь лет назад, и что у тебя теперь такая прекрасная дата. А твою милостыньку – конфеты в разноцветных фантиках – я возьму с собой: буду на них любоваться, тебя вспоминать. Сказал это маленький старик, затем неожиданно сильно взмахнул своими большими белыми крыльями – и улетел в ясно-небо. Тогда все, кто был во дворе, очень обрадовались, потому что точно узнали, что ангелы есть на свете. Рисунок Т. ПАВЛОВОЙ-ГРИШИНОЙ
|
|
Смутное время в начале XVII века – один из самых тяжелых и переломных моментов российской истории. Наше Отечество было на грани раскола Православная церковь и православные СМИ не могут не реагировать быстро на вызовы ополчающихся на христианские устои и евангельские истины сил Вся наша жизнь – узнавание и долгий путь к истине. В этом я убеждаюсь каждый раз, открывая для себя новые страницы истории 7 ноября 2012 года исполняется 200 лет со дня смерти великого русского архитектора Матвея Федоровича Казакова «… Серьезно ищущий Царствия Божия должен быть одинок, и … ищущему на этом пути Господь дает утешения, перед которыми все земные радости – ничто. Надо только не оглядываться назад, как не оглядывался Игнатий Брянчанинов» Интервью Ирины ЕВСИНОЙ с директором православной гимназии во имя святителя Василия Рязанского протоиереем Георгием ЧЕРНЫШОВЫМ Становится очевидным – власти не только не удалось привить уважение к закону, она его дискредитировала как никогда Судьба протоиерея Василия Америкова В годы гонений на Церковь в ХХ веке тысячи священнослужителей и мирян прошли крестный путь мученичества и исповедничества, путь русской Голгофы Отвечает протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма Всех Святых в Красном Селе (г.Москва) Не всякий гражданин заговорит с нищим. Но Степан Петрович уже знал, что, во-первых, бедность это не порок, и просить милостыню не стыдно УРОКИ ОПЫТА или просто ландыши И мне открылся неосознанный до этого Закон: мы так часто совершаем проступки, и все, вроде бы, сходит с рук Матушка Серафима отошла ко Господу вечером 3 ноября 1990 года в Дмитровскую родительскую субботу Когда речь идет о тайне, то ее смысл никогда не излагается непосредственно, для изложения тайны нужна метафора, символ, притча. Икона – это образ будущего века Согласно социологическим опросам, практически все россияне знают о празднике хеллоуин и лишь одна пятая готова его праздновать |
