Обе они были старательными и разумными девочками и окончили четыре класса церковноприходской школы с похвальными грамотами. Анну и Матрону очень сближали даже не родственные связи, а глубокая вера, любовь к Богу.

Путь в Дивеево
Вместе с родственниками в детстве ходили пешком в Киев, Иерусалим, Дивеево. Сестры рассказывали, что Иерусалим близко: дойдешь до Черного моря, а там – совсем рядом. Эти паломничества к святыням христианского мира во многом повлияли впоследствии на их решение послужить Христу в монашеской обители.
В 1916 году Матрона и Анна поступили в Се-рафимо-Дивеевский монастырь, куда добирались пешком через Копаново, Ерахтур и Кадом.
Основное послушание Матрона проходила в канцелярии, выполняла обязанности письмоводительницы. Вместе с Анной была занята и на других послушаниях – садово-огородном, швейном, просфорном и свечном, на скотном дворе. Они здесь хорошо научились печь просфоры, готовить постные блюда, стегать ватные одеяла, шить одежду, вязать.
Матрону благословили носить камилавку, а Анна говорила, что камилавки не удостоилась, и носила монашеский головной убор «в связочку», как она называла его.
Незаметно в обители преподобного Серафима Саровского в молитвах, посте и послушании пролетели самые лучшие годы. Наступил сентябрь 1927 года, последняя вечерняя служба на Рождество Пресвятой Богородицы, и сбылось пророчество преподобного: «Придет время, и мои сиротки в Рождественские ворота посыпятся, как горох».
После разгона монастыря около года сестры Лисаковы проживали около Дивеевского монастыря в селах Канерга и Автодеево. К концу 1928 года они вернулись на родину, в село Ижевское, и поселились у родителей. После тринадцатилетнего перерыва Анна и Матрона вновь оказались в родном селе. Казалось бы, так же светило солнце, наступала зима и приходило лето, трудились на разных работах поселяне. Но в душах людей ощущался какой-то надлом, что-то невозвратно потерянное, попранное и оскорбленное...

Тяготы ссылок
31 мая 1931 года сестры Лисаковы были арестованы. Проходили они по одному делу, по статье 58-10 УК РСФСР. 28 июня 1931 года «тройкой» была определена мера наказания: три года лишения свободы в исправительно-трудовой колонии.
Тюремный путь сестры прошли вместе, сначала их ожидала Самарская тюрьма, потом Новосибирская, Кемеровская, а затем Прокопьевск. По их воспоминаниям, Самарская тюрьма была самая страшная.
Когда их гнали по этапу в Сибирь, была уже зима. Ехали в неотапливаемых вагонах-телятниках. На каждой станции ночью производили обязательный обыск. Осужденных выстраивали в две шеренги: в одну ставили голых мужчин, а напротив – в нижних рубашках женщин. И так до самого Новосибирска. Среди осужденных были и невинные люди, и уголовники, и шпана, но к матушкам все относились с уважением.
В лагере их сначала определили на лесоповал, а потом в Прокопьевске – в прачечную стирать белье осужденным. Женщины работали наравне с мужчинами, на отдых давали два-три часа.
В Сибири матушки познакомились с игуменом Филаретом (Пряхиным), впоследствии священномучеником. До ареста он служил в селе Срезнево Шиловского района Рязанской области.
По окончании срока в 1933 году инокиня Матрона и послушница Анна со справками «взята неповинно» вернулись из ссылки на родину в село Ижевское. Родственники отделили Анне комнату с одним окном и с отдельным входом: кровать, стол, табуретка и печка. В переднем углу находились иконы, и всегда перед ними горела лампадка. Были у нее книги на церковнославянском языке, толстые, с деревянными обложками. Она каждый день читала их, но не подряд, а по закладкам и обязательно с четками.
В келье инокини Матроны также всегда горела лампада перед святыми образами. Среди икон особо выделялась написанная дивеевской иконописицей Агашей икона с изображением усекновенной главы Иоанна Крестителя. В доме были также церковные книги, по которым она выполняла свое правило с четками.

По совету игумена Филарета
Сестры вместе ходили пешком через село Санское в село Срезнево за советом к игумену Филарету по поводу вступления в колхоз. Он им сказал: «Все идут в колхоз, а вы не ходите – и так проживете». Матушки устроились работать в сельскую швейную мастерскую и проработали там до пенсии.
В мирное время шили одеяла, а когда в 1941 году началась война, то швейная перешла на шитье обмундирования для фронта: гимнастерки, перчатки, вещмешки, палатки.
В войну на руках инокини Матроны остались больная мать, престарелая тетя и четверо племянников в возрасте от шести до тринадцати лет. Чтобы всех прокормить, матушка держала корову, кроликов и огород. Сама косила сено для коровы, а дети помогали убирать. Возили сено на телеге без лошади с лугов домой: она – впереди, а четверо детей – по углам телеги. Еще матушка с детьми ходила к реке Оке за шиповником; его сушили, а потом сдавали, чтобы выручить деньги на пропитание.
После войны в швейной опять перешли на пошив одеял. Сестры Лисаковы и дома работали. Анна вязала, а мать Матрона пряла веретеном на прялке, ткала половики и пояса, привлекала к этим работам детей. Они никогда не забывали о молитве, молились и ночью, собирались по домам у верующих на службу. Все посты и праздники соблюдали по уставу Дивеевского монастыря.
В селе Ижевское в то время действовал только один деревянный храм в честь святителя Тимофея, епископа Прусского, при кладбище на улице Красной. Сестры не только ходили на службу, но и помогали храму. Инокиня Матрона пекла просфоры, ей в этом часто помогала крестница Антонина, дочь брата Ивана. Анна изготавливала восковые свечи для храма, почти до самой кончины читала Псалтырь по усопшим, денег никогда не брала за это, но ей всегда собирали узелок с продуктами на помин.
Когда этот храм закрыли, сестры стали ходить на службу в храм Александра Невского в соседнее село Зыкеево. Позже и там закрыли церковь, сестры стали каждое воскресение ездить на службу в Вознесенский храм города Спасск-Рязанский.

Смиренная старость
Мать Матрона помогала воспитывать дочь своей крестницы Татьяну, пока она была маленькой. На зимнее время после праздника Покрова ее отвозили на «кукурузнике» в Турлатово, а в конце апреля с маленькой Таней она возвращалась в Ижевское, чтобы помочь семье брата на огороде.
«Матушка была всесторонне развита и начитанна, много умела делать, с ней было очень интересно общаться», – вспоминала впоследствии Татьяна.
Когда мать Матрона жила в Турлатово, она ездила на службу в Рязань в собор Бориса и Глеба или в храм в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В соборе Бориса и Глеба ей больше нравилось, так как один из иконостасов был привезен из закрытого храма села Ижевское и напоминал ей о родине. Нередко матушке приходилось ночевать при храме, чтобы попасть на Литургию.
Добрые, доверительные отношения сложились у Матроны со священником Виктором Шиповальниковым. Спустя несколько лет именно ему были поручены на хранение дивеевские святыни – икона «Умиление», перед которой скончался преподобный Серафим Саровский, прижизненный портрет и вещи святого старца.
С 1968 года, когда Татиана пошла во второй класс, мать Матрона постоянно стала жить в селе Ижевское с братом и снохой. «Баба Мотя», так ласково звали ее домашние, была высокого роста, стройная, худенькая. В старости ходила с палочкой. Голос у нее был звонкий. Если кто ее пытался обидеть, то она этому человеку падала в ножки и просила простить ее Христа ради. И обидчик сразу менял гнев на милость, раскаивался в своем поступке. Матушка всегда говорила, что надо врагов своих любить. Она была простая в общении и добродушная.
1 ноября 1976 года инокиня Матрона, не дожив до своего 78-летия всего 20 дней, мирно отошла ко Господу и похоронена была в монашеском облачении на сельском Покровском кладбище.
«Баба Анюта», как называли ее родные, была среднего роста, худенькая, к старости уже сгорбленная и ходила с палочкой. Взрослые называли ее всегда уважительно Анной Ивановной. Она тоже всегда была простая в общении и добродушная. Когда племянница из Таганрога присылала ей посылки с гостинцами, «баба Анюта» раздавала их малышам.
Послушница Анна умерла в 1991 году в возрасте 96 лет. Ее похоронили рядом с инокиней Матроной. Точная дата кончины неизвестна.
Инокине Матроне и послушнице Анне удалось стяжать и сохранить благодать Божию в своих сердцах, тщательно сберегая ее под натиском злых бурь и ветров искушений.
Их праведная жизнь во Христе – поистине драгоценная частица в общей сокровищнице того необъятного и непостижимого подвига исповедничества, который показали наши соотечественники в XX столетии.