Один из рассказов Игоря Евсина об Анне Дмитриевне Петриной читайте ниже.
«...Когда здесь ругают, на небе грехи снимают»
С левого конца села Ялтуново слышался весёлый перезвон валдайских колокольчиков. Свадебная пара лошадей, запряжённых в телегу с накинутой на неё кибиткой из рогожи, приближалась к середине села, где мужики ожидали ехавшего к невесте жениха. Они устроили околишну, то есть протянули через дорогу верёвку. Мужики наперед знали, что жених остановится и дружко, распорядитель свадьбы, чтобы проехать дальше, должен будет угостить мужиков штофом водки. Дружко Иван Филлипов ехал верхом на коне впереди кибитки и посматривал по сторонам. По сельскому обычаю он должен был следить за тем, чтобы кто-либо не напустил порчу на жениха. И если замечал недоброго человека, то лошадью оттеснял его подальше от дороги. До середины Ялтунова оставалось совсем немного, но вдруг, откуда ни возьмись, на пути появилась странная баба. Она шагала в сторону держащих верёвку околишников, лихо наяривала на гармонике и выкрикивала странную частушку:
Не гляди ты на верёвку,
Гляди на верёвочку,
Покажи, дружко, сноровку,
Покажи сноровочку.
Иван насторожился. Он знал, что эта баба, Анна Петрина, – юродивая, и появилась на дороге неспроста. Он спешился, подошёл к ней и спросил:
– Нюрка, ты чего это разыгралась?
Но юродивая быстро пошла вперёд, наяривая на гармонике и продолжая порывисто кричать про верёвку и верёвочку. Ивану ничего не оставалось, как только следовать за ней. Ожидающие жениха околишники услышали частушку Петриной и начали насмехаться:
– Весёлая будет свадебка. С водкой, да с гармошкой, с юродкой-скоморошкой.
И только стоявший поодаль Кирьян Хмаров неожиданно помрачнел, сплюнул, хрюкнул и быстро пошёл прочь.
Дружко заметил это, подошёл к тому месту, где стоял Кирьян, и увидел там верёвочку с завязанным на ней узелком. «Так вот чём кричала Нюрка, – подумал он, отбросив верёвочку носком сапога подальше от дороги. – Ах ты, Кирьян, Кирюша, продавший душу… Думал своим жениха спортить да свадьбу разорить?»
Угостившись водкой, околишники стали желать жениху всяческих благ, а наипаче «Божьего благословения на семьи устроение, и Божьего благоволения на детей рождение».
А Иван искал глазами юродивую и не находил. Анна Петрина словно сквозь землю провалилась. Уже на другом конце села была юродивая. Но уже без гармошки, а верхом на кочерге. Размахивая палкой, она скакала на ней, словно лихой всадник, стремящийся в атаку. А скакала она в Лесное Ялтуново. В этот же день ее родной брат решил тайно, без венчания и благословения жениться.
Народ со смехом спрашивал Анну, куда она скачет на кочерге.
– К братцу родному! К братцу на свадьбу! Жениться он решил! – кричала она громко.
Прискакав к избе брата, она, скача на кочерге и размахивая палкой, опять закричала:
– Ура! Вперед! Братец мой скоро падет!
Услышал её брат и устыдился. Побоялся всенародного осуждения и отказался от своего намерения.
Возвращаясь в свой дом, в Польное Ялтуново, Анна Петрина встретила вдовую бабу Виринею. Та была вся в слезах.
– Нюрка, – запричитала она, – сыночек мой, комсомолец окаянный, поснимал иконы и спрятал куда-то. Я вся обыскалась, а их нигде нет.
– Ну, пойдём, поглядим, что у тебя деется.
Покосившаяся избушка Виринеи стояла неподалёку. Зашли. За столом сидел двадцатилетний остроглазый, с кудреватыми барашковыми волосами сын Виринеи Матвей. Читал какую-то комсомольскую прокламацию.
– Мир дому сему! – сказала Петрина. – Что там про опиум для народа пишут?
Глаза Матвея округлились. Он как раз читал о том, что религия – это опиум для народа, но юродивая никак не могла знать об этом.
– А скажи ты мне, дуре, что значат слова в твоей прокламации: «Железной рукой загоним людей в счастье!»
Сын Виринеи совсем обалдел. Он знал, что прочесть прокламацию юродивая не могла, тем более она была неграмотна.
– Ты, Мотя, подумай, можно ли насильно сделать человека счастливым, а я пока помолюсь.
Анна Петрина встала на колени перед печкой и стала креститься и класть поклоны со словами:
– Ой, печка, печечка, какая же ты хорошая, какая же ты счастливая...
Матвей побледнел, встал из-за стола, подошёл к печке и вынул из-под неё иконы.
– Бери, мама, повесь их на старое место. А то у меня ум за разум зайдёт.
Уйдя от Калюжных, опять пошла Петрина по родному селу с гармошкой в руках и кочергой под мышкой. Ялтуново делилось на две части – Лесное Ялтуново и Польное Ялтуново. Петрины жили в Польном. Там стояла кладбищенская церковь. Возвышенность, на которой находился их дом, называлась Ванькина гора. И самих Петриных – Анну, Филиппа и их дочерей Анисью, Матрону и Агафью – называли Ванькины. В их доме всегда находили приют странники и юродивые. Приходили к ним верующие со всей округи. Глава семейства Алексей Филиппович был благочестив и трудолюбив. Картошки, капусты да свеклы с морковью у него всегда были полные погреба. Но к весне ничего не оставалось. Порой даже семенной картошки не было. Всё раздавали нищим странникам, которые во множестве притекали к Ванькиным.
Однажды из села Старое Чернеево пришла вдова – Краснухина Ирина, которая никак не могла поверить, что её муж погиб на войне. Ирина была ещё молодая, но кручина, подколодная змея, высасывала её душевные силы.
Пришла с мокрыми ногами, замёрзшая. Со страхом вступила на порог дома. А ну как не пустят? Говорят, юродивая Нюра палкой прогнать может. И вдруг открывается дверь и какая-то старушка с бровями, как сухой мох, ласково приглашает войти:
– Чадушка моя пришла. Заходи, я уж для тебя и печку натопила. Промокла, небось? Продрогла?
Это была Анна. Краснухина зашла в избу.
Когда Ирина отогрелась, Анна спросила:
– Чего тебя, Иринушка, в такую даль привело? Змея подколодная заела?
– Она, матушка. Она самая. Шибко я по мужу Егору тоскую.
– Вот оно что… Ну, если ты, чадушка, три моих словечка приложишь к сердечку, то будешь христианочка. А христианочек змея подколодная не трогает. Первое моё слово – мужа твоего, Егора, Бог забрал, не жди его. Другое – не ищи другого мужа. Коли сохранишь вдовство, то оно превыше девства для тебя будет. А третье – ходи сюда. Меня скоро не будет, так ты у моей дочки Аниськи, как послушница у игумении, душу спасать будешь.
– Матушка Анна, как я её спасти могу, если живу у свекрови. Она день-деньской ругает меня почём зря, а я тоже сержусь.
Анна Петрина порой говорила в рифму. Говорила мило и утешительно. Ее слова легко западали в сердце. Вот и сейчас она заворковала, как голубица:
– Чадушка, когда здесь ругают – на небе грехи снимают, а когда бьют, то на небе венцы льют. Ты у свекрови низка, а у Бога близка. Спасаться – значит смиряться. Вот такой тебе мой сказ.
* * *
Анисья, которой Анна перепоручала Ирину, в то время уже выросла и по годам и духовно. Так, что даже окормляла девиц. Верующие её так и называли – «девичья мать». Она не вникала в нужды вдов, замужних женщин и немногих мужчин, обращавшихся к Петриным. Анна же к тому времени приуготовлялась в последний путь, на Небеса. Она чувствовала, что с её уходом в мир иной Анисье придётся окормлять многих жаждущих духовного утешения. Впоследствии так и произошло. Анисья полностью посвятила себя служению ближним, отдавала все силы этому служению. Ее же саму духовно поддерживал юродивый Гриша – Григорий Автономович Томин. Он же учил юродству и маму Анисьи.
Одевался он в белую холщовую рубаху, длинную, как бабье платье. Обуви не носил. Зимой и летом ходил босиком. В округе Гриша выкопал несколько источников, вода которых исцеляла от болезней. Жил он между Ялтуновым и Старочернеевым, в селе Борки. Дома у него не было, и жил юродивый в бане. Часто ходил в семьи, где были младенцы, и по ночам качал зыбки. Люди, почитая Григория за Божьего человека, доверяли ему нянчить малышей. В свое время качал он и дочерей Анны Петриной.
– Ты молодая, – говорил он Анне, – тебе завтра хлопот полон рот будет. Поспи, отдохни, сил наберись.
На свадьбах юродивая Анна пригубляла винца, а потом притворялась вдребезги пьяной. Куражилась и вызывала чувство стыда у настоящих пьяниц. А потом заваливалась на пол, закатывалась под лавку и умолкала, словно засыпала. И никто из гуляющих не ведал, что по благословению старца Григория она под лавкой молилась о благополучном завершении свадьбы и сохранении молодожёнов от колдовских заговоров. В Ялтуново в то время были такие, что с нечистой силой связывались и могли причинить зло маловерам. А маловерующих после революции стало особенно много. Их-то и ограждали от зла своими молитвами блаженные да юродивые, те, которых маловеры почитали за прах земной, за сор, что мешается под ногами.
…К Петриным приходило много странников. Однажды к ним пришли две подружки – Раиса и Анна. Провожая их в очередное паломничество, юродивая Анна сказала:
– Весной обязательно приходите ко мне. Вас Дух найдет.
И вот в мае ко дню празднования апостола Иоанна Богослова Раиса и Анна вновь пришли к Ванькиным. Когда странницы вошли в дом, юродивая, улыбаясь, сказала:
– Вот видишь, Аниська, я же говорила: «Дух найдет». Они пришли как нельзя вовремя. Да не только они – посмотри, сколько моих чадушек сегодня собралось. А всё потому, что сердце сердцу весточку подаёт. Я почуяла близкую смерть, жить мне осталось один день.
Позвали священника. Анна пособоровалась и причастилась. Всю ночь назидала собравшихся чадушек, а под утро сказала своим дочерям:
– Всё, пора. Читайте отходную.
Девицы стали читать канон на исход души. На последних словах канона юродивая старица тихо отошла ко Господу, предав Ему свою чистую душу.
(Печатается с сокращением)