О Мясном

«Я очень рад, что приехал на ту землю, которую любил Андрей Тарковский. Он построил здесь для себя домик, обычную избу в Мясном (Путятинский район. – Прим. ред.). Я там был, видел этот мир, где живёт душа Андрея. Она не живёт в его квартире на Мосфильмовской, потому что там он страдал. Она не живёт на Западе, потому что он любил Россию. На наших застольях он всё время, как заклинание, говорил одно и то же: “Как бы трудно ни было, нужно жить и работать в России”. Два моих друга, которые встречали Андрея Тарковского в Италии, говорили мне одно и то же с интервалом в полгода. Сначала это был оператор Вадим Юсов, который приехал из Италии и сказал мне: “Видел Андрея, усталого, бледного, замученного, он говорит, что не может там больше находиться, каждую ночь видит во сне свой домик под Рязанью”. Проходит полгода, из Италии приезжает Глеб Панфилов и говорит точно такие же слова. Добровольно Тарковский в Италии ни за что бы не остался, его оставляли там и оставили. Жить без Родины он не мог, поэтому так скоро ушёл из жизни.
Надо понимать, что такое Мясное для Рязани. Там обязательно должен быть центр Тарковского. Он любил это место, и его душа будет здесь. Его похоронили в земле Франции, чуждой для него. В фильме я привёл слова Андрея Арсеньевича о том, что он хотел бы быть упокоенным на кладбище Донского монастыря...»

О фильме и вере

«Фильм “Боже! Чувствую приближение Твоё!” должны видеть все, в том числе и дети. В фильме идет речь о жизни и смерти, о бессмертии. Мы говорим с экрана, что смерти нет, есть переход в жизнь вечную, и наша задача – подготовить душу к этому переходу. И не бояться смерти, быть готовыми к ней всегда. Когда мы показывали этот фильм в Белгороде, в ту ночь город обстреливали. А на душе всё равно был покой. Фильм говорит о том, что смерти нет.
У Тарковского в дневниках я прочитал то, что хотел услышать от него и не слышал при жизни, но надеялся и утверждал, что он был верующим человеком. А доказательств тому не было. «Боже!.. Чувствую руку Твою на затылке моём», – пишет Андрей Арсеньевич незадолго до смерти. Этой строкой я назвал свою книгу о нём.
К этому фильму я шёл 62 года, с тех пор, как впервые увидел Тарковского и принял его в сердце, понимая, что передо мной особый человек. Я был тогда мальчишкой, мне было 14 лет, а Андрею 28. Вроде бы обычный человек из плоти и крови – и шутит, и нервничает, и за женщинами ухаживает. Но тут же я вижу в его глазах, что он – там, больше, чем здесь. Он интуитивно чувствовал Создателя, хотя о вере мы с ним никогда не говорили. Тарковский для России – это всё равно что Гёте для Германии, Данте для Италии, Шекспир для Англии.
...У всех нас есть близкие люди, которые уже отошли в иной мир. Часто ли мы о них думаем? У меня отец и мать в ином мире, я молюсь о них, но Андрей со мной рядом всё время. Не было дня, чтобы я о нём не думал, не говорил, не писал.
Наш фильм воздействует на людей разных поколений. На Урале, в Новокузнецке, зал был такой же полный, как здесь, явно пришли люди, которые не ходили в кинотеатры все эти тридцать чудовищных антикультурных лет – если только с попкорном. Как сказал Дмитрий Певцов на премьере фильма в кинотеатре “Октябрь”: “Я первый раз вижу, чтобы в зале не ели попкорн”. Так вот, в Новокузнецке в центре зала я увидел подростков: девушку лет пятнадцати с крашеными фиолетовыми волосами и парнишку, тоже крашеного в огненный цвет, с татуировками. Я подумал, как же они будут смотреть такой серьезный фильм. Представил фильм и улетел. Через два дня местное телевидение мне присылает сюжет, в котором они брали интервью у зрителей. Смотрю – они подходят к этой девушке. Глаза у неё распахнуты, в них душа видна. И она говорит: “Я не знаю, что со мной произошло. Я как будто побывала в ином мире”.
Мы все находимся в движении, все мы грешные люди. И Андрей Арсеньевич был человек грешный, но он служил Господу и надеялся на какое-то оправдание в том мире. Он даже хотел снять фильм о духовном лице и соизмерить святость и греховность, как это всё пред Господом выглядит и зачтётся ли там твой крестный путь здесь, в России, как ты ей служил».

О фронте

«Уже который месяц идёт СВО. Где фильмы о войне, о подвиге наших воинов? По-прежнему выходят триллеры, фэнтези, развлекаловка. Поэтому буду требовать реорганизации Министерства культуры... Принёс фильм их экспертам, и через три дня узнаю, что он не прошёл через их совет, в котором из 30 человек 15 блогеров и интернет-портальщиков. Из этих экспертов половина либералов, которые плавали на поверхности все эти тридцать лет. Какое государство мы построим с этими людьми? Поэтому и был создан “Культурный фронт”.
Но прежде чем мы смогли это создать, прошло 32 года с тех пор, как появился “Золотой витязь” и начал эту работу по собиранию сначала кинематографистов, потом деятелей театра. Потом появился музыкальный форум, собрали всех лучших музыкантов, затем живописцев, литераторов. И когда я их обзванивал, у всех была одна реакция: “Ну наконец-то! ” Как будто люди этого ждали.
Сейчас военное время. Ещё Достоевский говорил, что идет самый главный бой – война Бога и дьявола, и поле битвы – сердца людей. Закончится война, и фронт не понадобится. Да он и сейчас, собственно, не нужен ни Кончаловскому, ни Гергиеву, ни Башмету – они творили и творят по Промыслу Божиему. Но сейчас идёт война, и все встали в этот строй.
Всех поражает, и меня отчасти, что мы всего за три месяца создали шестьдесят отделений “Культурного фронта” по всей стране. Интересно, что в Чечне одно из самых активных отделений. Люди, исповедующие иную религию, приняли православный форум всем сердцем. И недаром их муфтий говорит: “Я мусульманин Святой Руси”. То, что нам удалось в Чечне с нашим форумом, – это историческое событие на поле культуры. Православие и ислам объединились, чтобы защищать и сохранять наши традиции».

Чудо на съёмках

«Меня часто спрашивают, получал ли я благословение на роль Иешуа в фильме “Мастер и Маргарита”. Да, получал, но это было сложно для меня. Я общался с духовными лицами, задавал им вопрос, имеет ли право грешный художник касаться этой темы. Как правило, ответ был отрицательный. Но один священнослужитель, мнению которого я доверяю, сказал так: “Поскольку есть экран, который воздействует на миллионы людей, и вам Господь дал это орудие борьбы за души, то вы не только можете, но и должны это делать. Если это не будете делать вы, это сделают другие, и сделают совсем иначе”.
Когда мне принесли сценарий “Мастера и Маргариты”, я сказал режиссёру, что в нём есть лишь один образ, который я бы хотел воплотить, – это образ Иешуа. И по своей актёрской гордыне я добавил, что, по моему мнению, только один я в нашем советском кинематографе на данный момент к этому готов. Сделали пробы, и меня утвердили. А тогда я был практически под запретом, даже журналистов, которые брали у меня интервью, выгоняли с каналов. Но я подумал и отказался от этой роли. Целый год я отказывался, а потом всё же дал согласие. Перед отлётом в Иерусалим на съёмки я побывал у владыки Питирима, всё ему рассказал и попросил благословения. Владыка вздохнул и сказал: “Там получите». И я улетел без благословения.
Сестра поехала тогда на остров Залит к отцу Николаю Гурьянову и пожаловалась ему: “Брат задумал в таком фильме сниматься, мы все его отговариваем”. И вдруг отец Николай ей говорит: “А зачем вы его отговариваете? Всё по Промыслу Божию будет”. Она вернулась с этим ответом, и меня это ободрило, но всё же это не было благословением.
И вот я прилетел в Иерусалим и оказался у Гроба Господня. Те, кто там был, знают, как быстро там проходит очередь, три секунды на то, чтобы приложиться, и всё. А я там пробыл минут сорок, и меня никто не трогал. Там я исповедался и получил благословение на эту работу.
В первый же день перед самым началом съёмок я вдруг осознал, что абсолютно не готов к этой роли, что я ничтожество, которое всех обмануло. Скулы зажаты, никакие актёрские приёмы не помогают, паника страшная. И тут режиссёр мне крикнул всего одну фразу: “Да ведь он же всех любит!” И этого было достаточно, чтобы всё изменилось. Меня будто всего наполнило любовью, которой по жизни я не обладаю, я строже, жёстче. Поймав этот луч любви, дальше я работал с ним, и Господь помогал».
Подготовила Ирина ЕВСИНА