А перемена мировоззрения в народе произошла не в одночасье и не случайно. Этот переворот долгое время подготавливала часть либеральной интеллигенции, воспитанной на западных социалистических идеях, выраженных в масонском лозунге «Свобода, равенство, братство». Литературовед В. Базанов в книге «Сергей Есенин и крестьянская Россия» говорил: «Еще в декабристских воззваниях и “республиканских катехизисах” [русской интеллигенции] говорилось, что Бог создал человека свободным, но земные тираны похитили свободу у него. Отсюда делался вывод: русский крестьянин имеет право на борьбу с самодержавием и помещиками... Революционные народники, участники героического “хождения в народ”, откровенно использовали Священное Писание в пропагандистских целях... Русские социалисты-утописты XX столетия... использовали идеи раннего христианства для пропаганды собственных освободительных идей... В прокламации “Русскому народу” внушалось крестьянам: “По учению Иисуса Христа люди равны. И великая награда [от Бога] тому, кто постоит за равенство и свободу”».
Но в свершившейся Февральской революции была повинна не только либеральная интеллигенция. Отрицательную роль в тех событиях сыграла и армия, и часть духовенства. Произошло массовое клятвопреступление военных, которые давали присягу на верность царю Николаю II.
Ко второму марта 1917 года уже не солдаты, а большая часть императорского генералитета вместо того, чтобы чинить врагам своего Государя «храброе и сильное сопротивление», требует от него в лице генерала Рузского «сдаться на милость победителя и отречься от престола». Роль армии в совершившемся перевороте была велика. Да и впоследствии именно армия арестовывала царя, потом охраняла его и в конце концов допустила расстрел всей царской семьи. Даже подняв знамя борьбы против большевиков, белая гвардия боролась не за царя, не за монархию, а за республику, за «Учредительное собрание».
Сергей Александрович Есенин в своей жизни публично не выражал своего личного отношения к царю Николаю II. Однако после свершившейся Февральской революции он не нарушил свою клятву, данную по Уставу того времени «на кресте Спасителя и на святом Евангелии».
Как бы там ни было, но Есенин отказался присягать Временному правительству Керенского и дезертировал из армии. Мало того, как утверждает известный есениновед П.Ф. Юшин: «Дезертировав из армии, принявшей присягу Керенскому, Есенин после Октябрьской революции вновь оказался в Царском Селе, когда там не было уже ни царя, ни царицы, но группировались и готовили монархический переворот верные царю слуги. 14 декабря (по старому стилю) поэт принимает в Царском Селе в Федоровском городке клятвенное обещание на верность службы царю».
Царю Николаю II приносили присягу не только военные, но и духовенство, ведь согласно законам Российского государства «Император яко Христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов государствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния… В сем смысле... Император…именуется главою Церкви».
Однако на защиту интересов христианского Государя столичное духовенство в полной мере почему-то не встало. Хотя во время разгорающейся Февральской революции товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Н.Д. Жевахов обратился к Синоду с просьбой выпустить воззвание к народу о недопустимости беспорядков, прочитать его в церквях и расклеить на улицах. Как вспоминал Н.Д. Жевахов: «Я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что её вразумляющий голос всегда уместен, а в должном случае даже необходим. Предложение было отвергнуто».
2 марта 1917 г. царь Николай II подписал телеграмму на имя начальника Генерального штаба, в которой говорилось об отречении от престола. Заметим – не «Манифест», не государственный акт на гербовой бумаге, а обычный листок. Подписал карандашом, как некий черновой набросок, зная, что никакой юридической силы эта подпись иметь не будет. Знали это и те, кто добивался от него отречения, однако, переписав текст этой телеграммы и провозгласив ее «Манифестом об отречении от престола», напечатали эту фальшивку во всех газетах и разослали во все концы России, призывая подчиниться так называемому «Государеву Акту об отречении».
И фальшивке поверили! Мало того – в некоторых губерниях и уездах стали проходить собрания клира, на которых выражалась поддержка смены государственного строя. В Синод из разных концов России стали поступать телеграммы. Приведём только некоторые из них:
«Отрицаясь от гнилого режима, сердечно присоединяюсь к новому. Протоиерей Князев», «Прихожане … Каинского уезда Томской губ. просили принести благодарность новому Правительству за упразднение старого строя...» «Духовенство … округа Пензенской епархии вынесло следующую резолюцию: в ближайший воскресный день совершить Господу Богу благодарственное моление за обновление государственного строя… рухнувший строй давно отжил свой век».
Большинство русского народа охватило духовное помрачение, которое монахи Оптиной Пустыни определили как массовое беснование. Конечно же, нельзя сказать, что отречение от «гнилого режима» было всеобщим. Немало было и тех, кто до конца стоял за монархию и остался верен клятве, данной царю. Среди них был и Сергей Есенин. Убежденным монархистом он не был, но это не умаляет значения его поступка, соответствующего духу православного христианина.
На свершившуюся Февральскую революцию Есенин откликнулся поэмой «Товарищ». В этом произведении Сергей Александрович не высказывает своего отношения к ней, но пророчески говорит о её первых жертвах – рабочем-революционере, Православной Церкви (в образе сражённого пулей младенца Исуса) и сыне погибшего рабочего, для которого Христос был «товарищем». В целом, на примере одной семьи поэт показал трагедию, ставшую впоследствии трагедией всего народа. Впоследствии эмигрантская критика высоко оценила поэму «Товарищ».
В. Левин писал: «Только один Есенин заметил в февральские дни, что произошла не “великая бескровная революция”, а началось время тёмное и трагическое, так как “Пал, сражённый пулей, младенец Исус”. И эти трагические события, развиваясь, дошли до Октября».
Игорь Евсин