В 1964 году в Рязань приехал игумен Серафим (Блохин) и стал клириком храма в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» – одного из двух, которые были в городе действующими. К тому времени он уже пережил многое: побывал в исправительно-трудовом лагере, служил на передовой Великой Отечественной войны, дошел до Берлина. Поселился батюшка вместе с родителями и племянницей в небольшом деревянном домике, который тогда располагался на окраине города в местечке со странным названием Михайловка-Ямки. Тогда за его плечами уже был опыт окормления монашеских общин. В духовном труде отца Серафима «Моя жизнь во Иисусе» есть такие строки: «Когда писал эту книгу, то имел в виду трех дев, желавших оставить мир ради Иисуса. На сей трудный путь я старался привлечь их не столько мудростью и словом, сколько любовью, верою и духом кротости».
Как-то в домике на Михайловском шоссе остановились две молодые монахини. Батюшку они знали очень хорошо. Все были родом из Тамбовской области. Матушки родились в селе Питим, а отец Серафим в соседнем Пичаеве. В обоих селах начиная с 30-х годов ХХ века стали селиться монахини из разоренных монастырей. Как рассказывала матушка Херувима, они с подругой часто к ним ходили. Общая молитва, наставления мудрых инокинь, атмосфера, царившая в общине, утвердили желание девушек встать на монашеский путь. Постриг своих землячек совершил игумен Серафим, служивший тогда в селе Срезнево Шиловского района Рязанской области.
Батюшка благословил монахинь остаться в Рязани. С тех пор они зажили одной семьей. Три девы, три духовные сестры – Серафима, Херувима и племянница батюшки, в монашестве Василия. В небольшом доме приходилось буквально ютиться: вода в колонке, удобства во дворе. Но никто не роптал. Ведь бок о бок жили родные по духу люди. Отец Серафим был в то время духовником Рязанской епархии. К нему часто приходил кто-либо из духовенства. Сестры встречали гостей, кормили. По субботам и воскресеньям ходили в храм, пели на клиросе.
И вот тут происходила удивительная вещь: никто из прихожан церкви не знал, что матушки монахини. Одевались они в обычные платья. Только платки носили всегда и мяса не ели. Называли их все мирскими именами, данными при рождении. А так как обеих звали Клавдиями, то народ придумал одну звать Клава большая, а другую, низкую росточком, Клава маленькая. Чтобы обеспечить себя, им приходилось работать в миру. Матушка Серафима работала курьером, Херувима – разнорабочей.
Тогда сосредоточением тайной монашеской жизни был Скорбященский храм, где в течение 25 лет служил батюшка Серафим. Он собрал вокруг себя многих женщин, желавших отдать свою жизнь на служение Богу. И сколько их было, может остаться тайной навсегда. Так, в конце 2020 года скончалась Валентина Гудина, прожившая при храме более 40 лет. Почти все ее знакомые даже не знали, что она монахиня, и были очень удивлены, когда на отпевании увидели почившую в иноческих одеждах. Такая тайная монашеская жизнь не порождалась страхом, а, как и в случае Валентины, даже прикрывалась юродством – желанием сберечь свою живую, теплую веру от мира, ставшего на время холодным и враждебным. За этой их жизнью в миру таился великий духовный подвиг. Главным их делом была молитва. И самым большим примером для матушек был отец Серафим, клавший по ночам до 1000 поклонов, как его небесный покровитель батюшка Серафим Саровский.
В 1987 году к общине присоединилась монахиня Неонилла (Братищева), купившая вторую половинку дома. Матушка тоже была родом из Тамбовской области. Родилась в крестьянской семье в поселке Пальной Воронеж. Храм там был закрыт и перестроен в школу, куда девочка ходила учиться. Но те знания о вере и Боге, которые не могли дать в советской школе, преподала ей ее мама, впоследствии монахиня Мария. Благодаря этому и сама матушка Неонилла приняла иноческий постриг, и три ее брата стали священнослужителями.
После смерти схиархимандрита Серафима в 1989 году сестры осиротели, но продолжали жить по его духовным заповедям. Бережно хранили вещи батюшки: иконы, рукописи, письма. Неприкосновенной осталась его комната-келия. Всенародное празднование 1000-летия Крещения Руси изменило общественное мнение по отношению к Церкви. А грянувшая впоследствии перестройка дала свободу в вероисповедании. Как приняли этот поворот судьбы матушки, прожившие всю свою сознательную жизнь под гнетом безбожия, неизвестно. Теперь сложно представить, что происходило в их душах, когда они смогли открыто носить монашеские облачения и, не задумываясь о том, что их не поймут, говорить о Боге. Но с другой стороны, и в мирском платье, и в монашеской рясе не менялось в них главное – внутренняя твердость убеждений.
В своей книге еще в 1937 году отец Серафим писал: «Человек, живя на земле, ни к чему не должен много или мало привязываться, а должен помнить, что он здесь странник, и всецело должен стремиться к тамошнему, а здесь “все суета сует и томление духа”». В наши дни матушки стали уходить из жизни, окончательно стремясь перейти от «суеты сует» к «тамошнему». Последними упокоились монахиня Херувима и монахиня Неонилла. Домик, где жила общи-на, опустел...
Но кажется, они где-то рядом... Разве не они напоминают нам скорбно стоящих женщин у подножия распятия Христа, разве не они идут к Его гробу и первыми слышат о воскресении Спасителя, разве не они сопровождают со светильниками своего Жениха, освещая путь всем, кто стремится вслед за ними в Царствие Божие?..
Елена Александрина