– А вот был в нашем приходском храме такой случай с одной бабкой из Окаёмово. В монастырь-то мы ходили лишь по большим праздникам, а так для жителей своя сельская церковь была, Николо-Иоаннова, сейчас от неё одни стены остались, там, на горке, повыше бани стоит, знаете? Вот приходит как-то эта старушка в церковь, службу отстояла, в очередь со всеми ко Святой Чаше встала. А как подошла к священнику, достаёт из кошёлки кота и просит:
– Батюшка, миленький, причасти моего котика, что-то он разболелся. Он ведь у меня совсем как человек, всё понимает.
А батюшка посмотрел на неё строго и спрашивает:
– Говоришь, совсем как человек? И грехов, наверное, у него немало? А скажи-ка мне, раба Божия, когда он у тебя исповедовался последний раз?
– Да как же, он же говорить-то не умеет! – опешила бабка.
– Ну вот! Что же ты меня, старая, под монастырь-то подводишь?! Знаешь ведь порядок: без исповеди – нельзя.

Федот, да не тот
Некоторые «добрые люди» любят переложить свои проблемы на плечи других. Например, подбросить ненужных им котят в монастырь. А что монахам с ними делать, куда определить? Но одного такого котёнка-подростка тогдашний настоятель почему-то оставил себе. И назвал его Мурзиком. Может, он ему напомнил бабушкиного кота из детства, или ещё что – неизвестно. Поселил он Мурзика в братском корпусе и велел келейнику строго следить за кормёжкой. Увидит, что чашка у кота пустая, – разгон даёт. Ну, тому для смирения это, возможно, и надо, не нам судить. Братия тоже старались коту внимание уделить. А уж если тот где прикорнёт, с места не сгоняли: знали, под чьим покровительством.
Вышли как-то за ворота монастыря молодые насельники Иван и Кирилл и видят, что на высоком старом клёне сидит на самой верхушке рыжий кот. Дерево качается, кот орёт, а слезть боится.
– Слушай, – говорит Кирилл, – а ведь это Мурзик!
– А нам-то что до того? – отвечает Иван.
– Так ведь это любимчик настоятеля, смекаешь? Мы его спасём, принесем хозяину, глядишь, нам это когда-нибудь и «зачтётся».
Стали они кота зазывать, а тот не реагирует. Сбегали тогда в магазин, колбаски купили, насадили на палку для приманки, – никакого толку. И уговаривали, и шикали. Только зевак вокруг собрали. Пришлось одному из них на дерево лезть кота снимать, а другому внизу ловить, чтобы от испугу опять не сбежал. Стащили, наконец, идут с добычей довольные прямо к отцу настоятелю.
– Разве я вас вызывал? – строго охладил их пыл настоятель.
– Да вот, мы тут вашего Мурзика за воротами от собак еле спасли, залез на верхушку дерева, а сам слезть боится, глупый, – отвечают и протягивают ему дрожащего рыжего беглеца.
– Эх, Мурзик, зачем же ты ушел за ворота? Не знаешь, что в миру опасно? – журит кота настоятель, принимая его на руки. Стал было его гладить, да вдруг как оттолкнёт:
– Да это не Мурзик! Это Лжемурзик какой-то! Кого вы мне принесли?! Ещё неизвестно, кто тут глупый: вы или кот! Вы для того в монастырь пришли, чтобы за котами по деревьям лазить?!
Выскочили пристыженные послушники, друг на друга не смотрят.
– Это ты говорил: «Нам зачтётся...», – упрекнул товарища Иван.
– Может, и зачтётся, только, видимо, не в этой жизни, – вздохнул в ответ Кирилл.
Ирина Иванова