Протоиерей Сергий преставился на второй день памяти Соловецких новомучеников, точно те сначала отпраздновали свой день на Небесах, а на следующий пришли за ним. У него многие из сродников-священников сидели при советской власти на Соловках: его дед – священноисповедник Сергий, дядя – священномученик Николай, а также его отец – протоиерей Анатолий. В селе Сынтул, что на Рязанской земле, где отец Сергий родился, тоже прославлен сиделец Соловков священномученик Александр Орлов – духовник блаженной Матроны Анемнясевской, к прославлению которой батюшка приложил массу трудов.
Он жил постоянной памятью о новомучениках и умел влюблять в них всех, с кем общался.
Когда я уже учился в Московской духовной семинарии, то подумал о том, что хорошо бы написать о рязанских новомучениках работу. Пусть люди больше узнают о них. Тему на кафедре церковно-практических дисциплин мне утвердили по гомилетическому наследию священноисповедника Сергия. Вот тогда я и поехал в первый раз к отцу Сергию Правдолюбову в его храм Троицы Живоначальной в Троице-Голенищеве. Тогда мы и познакомились. Я был наслышан о строгости батюшки. Он и вправду несколько сурово осведомился (но он со многими, оказывается, начинал так общение, как бы испытывая, и некоторые просто робели и не решались продолжить):
– Как это вам могли утвердить тему, с которой вы незнакомы? – поставил он вопрос ребром.
Я пожал плечами. Я действительно тогда ещё толком не знал, о чём конкретно и как буду писать...
Взял да и поинтересовался, есть ли житие отца Сергия Правдолюбова. А батюшка вдруг посмотрел как-то так глубоко-глубоко перед собой и медленно ответил:
– Эта книга будет последней в моей жизни, я её перед смертью напишу.
Всё так и вышло: в этом году он опубликовал свой замечательный и так живо написанный труд «Жизненный путь священноисповедника Сергия Касимовского (Правдолюбова)», а следом – отошёл ко Господу...
Приведу цитату из книги – священноисповедник Сергий Правдолюбов говорил: «Если у тебя грешная привычка осуждать ближнего, то, когда осудишь кого-либо, положи в этот день три земных поклона с такой молитвой: “Спаси, Господи, и помилуй такого-то (кого осудил) и его молитвами помилуй мя грешного”. И так делай всегда, когда кого осудишь. Если исполнишь это, Господь увидит твоё усердие и избавит тебя навсегда от этой греховной привычки. А если ты не будешь осуждать никого, то и Бог тебя никогда не осудит – вот ты и получишь спасение».
Такими действенными установками полна эта книга, – всем её советую читать. Она стала своего рода завещанием и самого отца Сергия.
А тогда все мои опасения насчёт строгости батюшки совершенно не оправдались. Он часов пять кряду увлечённо проговорил со мной о новомучениках, «влюбил» меня в них, надарил книг, в том числе том про священномученика Аркадия Остальского. Тот жил после освобождения из лагерей в Касимове, Правдолюбовы были с ним знакомы и очень почитали его. Потом со временем батюшка вручил и второй том об этом святом. В тот день столько было от него подарков, прямо всё готов, помню, отдать, – мне было не унести.
Возвращался я тогда в Лавру с двумя сумками наперевес да ещё и с букетом белых хризантем, что ранее стояли у икон его святых сродников. Эти цветы он мне тоже в благословение дал. Раздают же цветы в Покровском монастыре от раки святой блаженной Матроны Московской.
Кстати, мы как-то вместе ехали с отцом Сергием – он всегда готов был подвезти «безлошадных», – проезжаем мимо храма Василия Блаженного, и я спрашиваю у батюшки:
– Вот почему раньше был у нас в народе культ почитания юродивых, а сейчас, за редким исключением той же святой блаженной Матроны Московской, нет?
– Ой, юродивые пугают народ. А у нас он в XX веке и так перепуганный, – ответил.
А тогда перед теми иконами его святых сродников-новомучеников мы с ним молебен отслужили о начинании благого дела. И там как раз стоял большой букет, он его тут же подхватил, чтобы меня догрузить им.
Я ехал после той нашей первой встречи с батюшкой, и было ощущение праздника. Он, в общем-то, и сам в итоге обрадовался тому, что кто-то вот из молодёжи хочет взяться за работу о его сроднике.
Батюшка тогда трудился в Синодальной богослужебной комиссии. Её заседания проходили каждый четверг в Лавре. Приехав на одно из них, он, уже переговорив с отцом Андроником (Трубачёвым), меня персонально и благословил на исследование жизни священноисповедника Сергия его иконой. Она хранится у меня, он и памятную надпись на ней сделал. Помню, осеняет меня ею, а в Лавре звонят все колокола ко всенощной. Он и сам потом этому удивлялся и как бы культивировал это ощущение праздника.
И это всегда как-то воодушевляло. Православная вера – она ведь радостная! – напоминал батюшка. У него такая была заразительная улыбка, что он всех, казалось, подзаряжал радостью.
Так я начал расшифровывать аудиозаписи проповедей его тёзки-священноисповедника, которые начитал с рукописных тетрадей отец батюшки Сергия – протоиерей Анатолий Правдолюбов (1914–1981). Потом я эти набранные тексты отправлял отцу Сергию на согласование и окончательную редактуру. Таким образом и был собран диплом по гомилетическому наследию священноисповедника Сергия Правдолюбова. Эту совместную работу мы продолжали и потом, в 2015 году издав отдельной книгой 67 проповедей и три молитвы священноисповедника Сергия Правдолюбова.
Потом уже, поступив в академию, я писал работу о его отце – протоиерее Анатолии Правдолюбове. Так что, когда я защищал магистерскую, кто-то пошутил из комиссии: «Ты магистр не богословия, а магистр правдолюбия». Отец Сергий очень переживал, что не успевает издать все тома проповедей своего папы. Их всего 10, они уже все набраны и даже отредактированы.
Последнее, над чем мы вместе с отцом Сергием работали, – это материал по семейным воспоминаниям о мученике Владимире Правдолюбове. Опять же всё набрано, подготовлено, но опубликовать не удалось, не успели.
Ещё помню из той поездки на родину батюшки, где он тогда был в отпуске, такую подробность. Некогда там, в Сынтуле, в храме Покрова, была почитаемой икона святых врачей-бессребреников Космы и Дамиана – её, старинную, украли. Так отец Сергий на это место заказал в иконописной школе МДА икону новомучеников Маккавеевских, а на её полях уже изобразили исконных здесь святых Косму и Дамиана. Прежнюю-то икону выкрали, а вот написанный под нею на досочке тропарь остался... И батюшка всё изумлялся, как же эта новая икона хорошо вписалась туда, потому как тропарь идеально подходит и новомученикам – там написано: «Языческие советы их разори...» Языческие советы – это ведь и к XX веку тоже применимо... Отец Сергий на всё смотрел через призму духовности, церковности и поэтому подмечал такие параллели, для других, может быть, и не явные сразу.
Отца Сергия и похоронили на его родине – в селе Сынтул. Он заранее присматривал себе место упокоения, общался там с теми, кто копает могилы.
– Отец Сергий, – по-простецки сказали те ему, – только не умирай зимой – зимой трудно копать могилу.
И он был этим озабочен:
– Надо этим рабочим явить послушание. Летом умереть. А то им трудно будет копать могилу.
Вот так всё просто, такие разговоры.
Поразительно то, что, как только пришла мне эсэмэска с известием о смерти отца Сергия, кто-то из паломников-экскурсантов на лаврской колокольне случайно ударил один раз в заупокойный колокол. Когда кто-то из братии умирает, звонят в него двенадцать раз, а тут точно батюшку Сергия так почтили одним ударом колокола в обители преподобного Сергия... Он тоже под покровительством преподобного игумена всея Руси – своего тёзки. Мне вспомнилось, что в одну из последних наших бесед он обмолвился, что хотел бы, чтобы кто-то из лаврских отцов читал Евангелие у его гроба.
Он очень любил монашествующих и умел в хорошем смысле заражать этой любовью других. Приедешь к батюшке на приход, идём вместе, прихожане подходят к нему под благословение, а он:
– Со мной монах идёт – сначала у него возьмите благословение. А потом у меня.
Он, 70-летний умудрённый старец, мог даже совета спросить у молодого иеромонаха. Или благословения, молитв при решении сложных вопросов попросить. Что-то в этом было от апостольского: «Честию друг друга больша творяще» (Рим. 12: 10).
Отец Сергий стремился жить по Слову Божию и нас учил. С ним всегда хотелось каяться, смиряться. И как можно больше стараться сделать на благо Церкви.