В Великий пост всегда особенно много исповедников и желающих причаститься. А в Великий Четверг, в день установления Таинства Евхаристии, по традиции, причащаются все. И все, конечно же, желают исповедоваться.
В русской традиции исповедь, как правило, неразрывно связана с причастием. Однако на самом деле два этих таинства не имеют такой четкой связи. Так, священники, регулярно совершающие Литургию и причащающиеся на ней, не подходят к исповеди каждый раз, а делают это по мере необходимости. И мирян, которые в силу каких-то личных причин причащаются часто, раз-два в неделю, батюшки благословляют подходить к исповеди не каждый раз. Также и маленькие дети причащаются без исповеди по вере их родителей. Но дети растут, и настает момент, когда одной веры родителей становится мало. Ребенок уже сам может отвечать за себя. Таким общеизвестным сроком является достижение семи лет.
Все православные знают о церковной возрастной периодизации. Если ребенку еще нет семи лет, то пишем в записке «младенец» (встречала и забавную женскую форму «младеница», но это уже народное творчество), а если ему от семи до четырнадцати, то уже «отрок» или «отроковица». Что же отличает младенца от отрока?
Что происходит, когда исполняются эти заветные семь лет? Да ничего на самом деле. Все родители, у которых дети достигли этого возраста, со мной согласятся. Вот вчера ему было шесть, а сегодня уже семь. Ума вроде не прибавилось, да и ответственности тоже. Понятно, что этот возраст условен. Это примерная временная метка, когда многие (но далеко не все) могут самостоятельно подходить к исповеди. Вообще к этому возрасту у нас, взрослых, много претензий. И в школу из детского сада выгоняем, и на исповедь. Семь – значит, взрослый, значит, больше не младенец! Особенно грустно, когда взрослые воспринимают этот условный возраст буквально и заставляют ребенка без подготовки, в одно мгновение перейти на новый уровень.
Так, встречаются бабушки, которые до семи лет приводят внучков ко причастию не натощак – «как же можно младенца голодом морить, он же ангел еще!», а после семи резко перестают кормить, потому что «уже взрослый».
Несложно догадаться, как реагируют на это дети и возникает ли у них желание потом ходить в храм самостоятельно...
А иногда смотришь на этих «ангелов»... Сидит во время службы, болтает, хулиганит, совершенно уже такой здоровенный вполне себе человек, а причащается без исповеди, потому как семь лет ему только через два месяца, не положено, значит.
Эти примеры я привожу как крайность, но они вполне реальны. Конечно же, если мы хотим, чтобы наши дети воспринимали церковные таинства серьезно и ответственно и в будущем сами, без нашей указки, стремились к ним, детей надо готовить. И начинать это делать надо... Ну, вы помните эту байку про женщину, пришедшую к доктору с вопросом, когда пора начинать воспитывать ребенка, которому исполнилось полгода. «Вы опоздали на полгода», – был ответ мудрого доктора. В общем, начинать готовить детей к принятию таинств надо сразу, как они появляются на свет. Методы и формы воспитания, конечно же, должны соответствовать возрасту.
Какая подготовка у крошки? Не давать грудь (бутылочку) сначала за полчаса до причастия, потом за час. Он постепенно привыкнет, это несложно.

Плохо – хорошо
К годику детки уже спокойно могут причащаться натощак. (Я не говорю сейчас об особых случаях, когда у ребенка есть болезнь, из-за которой режим питания не должен меняться, иначе это опасно для здоровья. В таких случаях и взрослые причащаются не натощак.)
Так прививается понимание, что воскресный поход в храм и причащение – это важное, неординарное событие, ради которого можно и потерпеть неудобства. Это первый этап. Когда же мы начинаем готовить непосредственно к исповеди? Когда мы видим по ребенку, что он начал понимать причинно-следственные связи. Когда ребенок в состоянии понять, что из-за его действий произошло что-то нехорошее. Ударил другого малыша в песочнице лопаткой по голове – малыш плачет. Обязательно фиксируем это, проговариваем словами, что это плохой поступок, стараемся прожить вместе с ребенком (не «ты плохой», а «ты плохо поступил»), учим просить прощения и обязательно хвалим за любое доброе проявление.
Мой супруг, у которого в этом году будет десять лет священнической хиротонии, делился опытом, что зачастую в семь лет и позже на первую исповедь приводят детей, которые не осознают этих, казалось бы, простых вещей. Они не понимают, что это такое – «грех». Они не приучены анализировать свои поступки, поэтому не понимают, какие плохие, какие – нейтральные, а какие – добрые. С такими детьми батюшка начинает работу не с грехов, а с добрых дел. Просит вспомнить, что ребенок сделал хорошего. С этим тоже бывают трудности, но, осознав, какие у него есть хорошие дела, ребенок уже может по контрасту понять, за какие поступки ему стыдно.
Даже к самому маленькому ребенку мы, родители, должны проявлять уважение как к человеку, как к одному из тех, за кого Спаситель пролил Свою Кровь, ради кого пришел в этот мир, умер и воскрес.
Душа у самого маленького ребенка такая же, как и у взрослого. Они – не ангелы, они так же, как и взрослые, должны учиться делать выбор между добром и злом каждый день своей жизни. И если мы – православные христиане, которые, наверное, читали «Невидимую брань» преподобного Никодима, то как же мы откажем своим детям, как же мы не уделим внимания подготовке их душ к этой самой брани? Дети отличаются от взрослых только отсутствием опыта и несформированностью психики, у них всё в процессе. Прямая обязанность родителей – передавать свой опыт детям.
Ненавязчиво, но постоянно мы обращаем внимание на хорошее и плохое, на проявления добра и зла в мире. Вот кто-то бросил фантик на тротуаре – это плохо, а мы поднимем и отнесем в урну – сделаем хорошо. Примеры могут быть и из мультфильмов и книг, которые любит ребенок. Очень важно учить ребенка жалеть, сострадать. Поступать с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с ним. Банально, просто? Но именно из простых вещей складывается вся наша жизнь. И, как говорил старец Амвросий: «Где просто, там ангелов по сто».
Когда ребенок созрел
Когда ребенок созрел для того, чтобы понимать, что он совершил дурное дело, и может попросить прощения за это, при этом способен уже достаточное время помнить свои поступки, можно подходить к первой исповеди. Но если даже ребенок в четыре-пять лет в первый раз исповедовался, это не значит, что теперь он должен делать это каждый раз. У наших детей обычно бывает так: сначала единичные случаи исповеди. Когда вот недавно что-то сделал плохое и, пока душа болит, «по свежим следам», подошел к исповеди. Потом может быть еще много раз, когда малыш не помнит за собой грехов и причащается без исповеди. Но уже память на сердце остается от того неповторимого чувства очищения, которое бывает, когда освобождаешься от греха, тянущего душу.
Наконец настает момент, когда ребенок говорит: «Мне надо на исповедь». И уже родители и не знают, что там на душе у их ребенка, это уже внутренняя работа души. Обычно как раз примерно к семи годам это и случается. Но может быть и раньше.
У нас был один не очень приятный эпизод, когда дочка сознательно пошла исповедоваться, что-то у нее было за душой, но незнакомый батюшка отказал в исповеди, потому что ей не было семи лет. Такие перегибы бывают, к сожалению. Мы тогда расстроились, конечно, но нашли выход. Важно в таких случаях не обижаться, а со спокойной душой понимать, что все мы грешные люди со своими обстоятельствами, и священники не исключение.
Отдельный разговор
Отдельный разговор – исповедь «особого» ребенка. У детей с нарушением интеллекта все процессы, как правило, растянуты во времени. И то, что обычный ребенок понимает в семь лет, особый поймет только в девять. Однако, когда дело касается вопросов совести, всё может быть и по-другому, и необычный малыш, бывает, не понимает, но чувствует больше, чем простой.
Наш сын с синдромом Дауна начал подходить к исповеди, как другие дети. Сначала разово, потом чаще. Примерно в том же возрасте, что и все. Однако у него были свои проблемы. Он стеснялся говорить, и первое время я была его «соисповедницей». Наедине мы с ним перед походом в храм садились и проговаривали, что с ним произошло за последние дни. Вспоминали, записывали. Уже перед исповедью шепотом на ушко мы еще раз всё проговаривали, и тогда он шел и говорил батюшке. А бывало, что по несколько раз отходил в конец очереди, снова собирался и в итоге все-таки подходил к исповеди. Мы видели, как это важно для него, как он старается и как глубоко переживает. Не у всех обычных детей такое встретишь. Прошло уже года четыре с тех пор, как сын стал исповедоваться, и сейчас всё стало проще.
Сейчас трое наших детей регулярно исповедуются, им 12, 11 и 7 лет. Двое – готовятся, им 5 и 6 лет. Дочка, которой 6 лет, вряд ли сможет к семи годам хорошо исповедоваться из-за проблем с речью, однако у нее есть понимание, и на этом мы стараемся фокусироваться. Она может сказать «да» и «нет» и понимает причину и следствие, а значит, возможно и дальнейшее развитие навыков покаяния.
К каждому можно и нужно найти свой подход. В опыте моего супруга много случаев, когда вызывают причащать старичков, которые уже не в состоянии что-то вспомнить и сказать. А помощь им всё равно нужна. В таких случаях батюшка просто говорит. Говорит о том, какие грехи мы все, люди, в жизни совершаем, как каемся, а самое главное – говорит о Христе, о Его искупительной жертве, смерти и воскресении. Есть слова, на которые душа отзывается, даже если не может дать ответ из-за немощей тела.
Все мы, старые и молодые, здоровые и немощные, маленькие и взрослые, – все мы в это святое время Великого поста снова по-особому взглянем на прошлую жизнь, постараемся исправить, что сможем, или хотя бы встать на путь исправления, подведем итоги и с Божией помощью вступим в жизнь новую, которая начнется в ночь Христова Воскресения.
Мария МАЛОВА